Фатальное колесо. Третий не лишний - Виктор Сиголаев Страница 44

Вот вам и очередное доказательство: небольшая группа толстопузых любителей отдыха вольготно раскинулась на засаленных покрывалах на самом изгибе Хрустального мыса. Те, кто постарше, режутся в картишки, трескают арбузы, кукурузу и колбасу с огурцами. Корки, початки и другие объедки с азартом мечут в набегающую волну, сволочи. Подростки из этой группы чуть в глубине жгут костер из плавуна и жарят на ржавой железяке косматых мидий, распространяя душный смрад горящих водорослей по всему пляжу. По всем приметам – местные, хотя не исключено, что группа, скорей всего, сборная. Что называется «родственнички к нам приехали, будем показывать им достопримечательности». Это, кстати, очень хорошо видно по загару. Точнее, по его отсутствию.

Грустно, товарищи!

Мало того что сами хозяева выглядят малоаккуратными, так они и гостям своим дурной пример показывают, активно гадя в окружающую среду вокруг своего лежбища.

– Чего мусор в воду кидаем? – хмуро поинтересовался я, подходя к ближайшему толстяку. – Сам же здесь купаться будешь.

Дядьке лет сорок, а я ему на «ты». Светлая кожа, нос картошкой, вислые усы – не местный. Скорей всего, малоросс, погостить приехал. Недоуменно оборачивается на мой детский голос и как-то неопределенно пожимает жирными плечами.

– Та ништо… Переприе ма́буть.

– Да пока перепреет, люди в это дерьмо раз сто вляпаются!

– Тебе что, больше всех надо, пацан? Чего к людя́м пристаешь?

Это встрял уже более загорелый жирдяй, развалившийся рядом и потягивающий пивко из темной бутылки. Этот явно местный. Принимающая сторона, поэтому и вписывается, защищая родственника.

Я вздохнул. Конечно же не надо мне больше всех. Достаточно самой малости – прозрачной воды и незагаженного берега. Города чистого и безоблачного неба над ним. Я что, многого требую?

Набычившись угрюмо, я шагнул вперед.

– Извините, гражданин, не представился. Голубой патруль! Старший инспектор при МВД Крымской области Марат… кхм… Козей. Выявляю факты злостного загрязнения акватории в черте нашего города. Вот это вот сами уберете или органы вызывать будем? Для составления протокола?

Повисла напряженная тишина.

Слова прозвучали вроде бы грозные, но перед глазами – какой-то несерьезный шкет. Балуется? Разыгрывает? Так вообще-то взрослых разыгрывать не положено! Не могут никак дядьки в толк взять, как им реагировать на этот странный наезд со стороны непонятного ребенка. Тем более полного тезки пионера-героя военных лет.

Ладно. Помогу.

Слегка отвернувшись и незаметно шаркнув ногой по гальке я, как заправский битбоксер шумнул губами, изображая хрип рации, после чего резко поднес руку ко рту (и здесь помог браслетик-фенечка), наклонил голову и забормотал деловито:

– Козей на связи. Прием. Да. Ничего особенного. Нет. Обойдусь. Все под контролем. Без протокола. Своими силами. Людей хватает…

Шустрый катерок-глиссер пронесся рядом с нашим берегом, поднимая легкую волну. Я широко помахал свободной рукой, и приветливые люди на катере радостно замахали мне в ответ. В тему получилось.

– …Да, вижу. Не надо. Двигайте дальше. Здесь сознательные люди. Все. До встречи на базе. Отбой.

Повернулся к толстякам.

Один из них, более светлый, остолбенело сидел, открыв рот, а второй, загорелый, вяло сучил ногами, пытаясь подняться в сторону только что заброшенного в воду недоеденного куска арбуза.

– Ну, так как? Мусор убирать будем?

– Ага! Будем, гражданин… это… как его… патруль… синий…

– Пацанам скажите, пусть костер потушат. Воняет на весь город.

– Так-так, це неодми́нно! Гэй, Мыкола! Швыдко туши вогнище! Зараз, я тоби казав! Та не сечею, дурна башка. Водою з моря! Водою, казав я тоби!

– Честь имею, – ляпнул я по привычке слегка не в тему и гордо, с чувством выполненного долга, двинул дальше по берегу.

Вот ведь добился же своего, а настроение все равно испоганено.

Пляж забит народом чуть ли не до отказа, а замечание нарушителям делает сопливый ребенок. Другим что, дела нет? Или приятно купаться в арбузных ошметках?

Известный принцип «моя хата с краю, ничего не знаю». Излюбленная, я бы сказал, в нашем менталитете схема. И с каждым годом она паразитирует в наших мозгах все больше и больше. И будет уверенно паразитировать дальше до тех пор, пока «хатами с краю» не станут целые куски разваливающейся страны – бывшие наши братские республики. И запылают эти «хаты», вопреки расхожей примете, буйным синим пламенем, из-за дури местных вельмож и князьков, дорвавшихся до власти. А виноват в этом будет все равно одиозный центр с его проклятым советским прошлым. Беспричинно, алогично и непоследовательно, но… виноват.

А вы знаете, я даже согласен, что он виноват.

Этот пресловутый проклятый советский центр.

Как минимум виноват потому, что не научил простых людей элементарно делать замечания друг другу, как, к примеру, здесь, на пляже. Душой болеть за общее богатство. Виноват потому, что в нашей стране бандитов любят больше, чем ментов. Нарушителям сочувствуют больше, чем потерпевшим. А практически из всех магнитофонных динамиков в советских дворах сочится ядовитая, хрипящая прокуренными связками блатная уголовщина. Любимые народом песни – про поножовщину, гоп-стоп и благородную зоновскую печаль о далекой свободе. Государство в глазах рядовых советских обывателей – оно по умолчанию плохое. А все, кто против него – будь то кухонные диссиденты или разбойники с ворами, да вообще преступники всех мастей, – они… ничего так, хорошие люди… пока до нашей собственной шкурки не добрались, любимой и дорогой. Та, что тоже «с краю». Но даже и в том случае государство опять плохое – не смогло уберечь и защитить драгоценную шкурку!

Спросите, а при чем здесь самое передовое в мире государство?

А скажите мне, кто проповедовал все это время культ бунтарского духа и благородной революционной борьбы? Кто вообще присовокупил разбойника Стеньку Разина и вора Емельку Пугачева к романтическому обществу беззаветных борцов с царским режимом? А кто в суровые революционные годы слово «грабеж» лицемерно подменил на звучный, наукообразный термин «экспроприация»? И экспроприировал все, что плохо лежит, так, что шуба заворачивалась?

То-то и оно!

Все это сделал тот самый государственный идеологический центр. Фетиш пролетарской шизофрении, раздвоенного сознания и двойной морали. «Здесь играем, а здесь рыбу заворачиваем». Мина замедленного действия. Долгоиграющий вирус расщепленного мировоззрения. Вот мина и взорвалась. И вирус начал качать в тело страны смертельные токсины. Построили могучее богатое государство, а дешевую червоточинку просчитать не смогли.

Ну ладно, не одну червоточинку. Россыпь. Жилу. Пласт.

Все равно – можно это было все предвидеть!

А знаете, что помешало? Не поверите – всего-навсего ГОРДЫНЯ и ЧВАНСТВО. Осознание собственного величия и абсолютной непогрешимости. Культ собственной личности во власти. Вот в чем виноват товарищ Сталин! В основоположении среди нашего руководства пагубной традиции себялюбия и вседозволенности. Репрессии, в которых его винят, пришли уже как следствие, как результат. Причина – она страшнее. И опаснее.