Обратно в СССР - Геннадий Марченко Страница 44

– В данный момент пишу книгу об основании Пензы, рабочее название «Крепость на Суре». Думаю, с месячишко ещё провожусь. Правда, получится ли издаться, пока неясно. Мне тут намекали, что можно будет Мясникова попросить помочь в этом деле. А ещё на днях в журнал «Юность» отвёз повесть о войне. Всё-таки страна 30-летие Победы отмечает, нужно было к дате что-то такое написать.

– Слушай, Сергей Андреич, – перешёл на «ты» Николай Афанасьевич, – а давай мы твою книгу о Пензе у нас издадим. А что? Фёдор! – Он махнул рукой мужчине, который вместе с ним встречал нас на входе. – Вот, знакомься ещё раз: Фёдор Велимирович, директор Пензенского промторга. Что, Федя, слабо заказать от торга книги Сергея Андреича в нашей типографии?

– Почитать дадите, там посмотрим, – уклончиво ответил Фёдор Велимирович.

– А как же фонды на бумагу, краска… – начал было я и тут же заткнулся. Директора пензенских торгов одновременно посмотрели на меня как на убогого.

– Вот и ладненько, понял, куда ещё экземпляр отдашь? Так, а теперь давайте выпьем за Победу!

– За НАШУ Победу! – поддержал тост Фёдор Велимирович.

Мы чокнулись и выпили.

– Эх, «миллион, миллион, миллион алых роз»… А ты чего, Валюша, притихла? – обратился директор продторга к моей спутнице. – Ты посмотри, какую радость коллективу принесла! Да знаешь ли ты… Хотя откуда… Меня сегодня первый, когда с праздником поздравлял, очень тебя хвалил. Молодец, говорит, Николай, умеешь кадры подбирать. В курсе, наверное, что новый универсам строители обещали к Новому году сдать, пойдёшь туда завотделом? Это тебе не гнилую картошку перебирать. Я с Чистяковым переговорю, думаю, отпустит тебя. Кстати, чего он сам-то не приехал? Мать в больницу положили? М-да, матери его, кажется, за восемьдесят уже, так и мы скоро по больницам скитаться начнём… Ну так что, пойдёшь на повышение?

– Как скажете, Николай Афанасьевич. Я ваше доверие постараюсь оправдать на любом посту. Только…

– Что только?

Она закусила нижнюю губу и скосила глаза в мою сторону. Я едва заметно пожал плечами, мол, всё равно рано или поздно все узнают.

– В положении я. Третий месяц.

– Ого, новости одна хлеще другой! У тебя же вроде дочка уже взрослая? А теперь, значит, будет сын. Точно говорю, сын, со мной лучше не спорь. Ну что ж, мои поздравления!

Я выпил с директорами, которые после этого пошли осматривать свои владения дальше, и мы с Валей сначала уставились друг на друга, а потом одновременно радостно рассмеялись. И таким я себя счастливым в этот момент почувствовал, что захотелось сделать что-то этакое для моей любимой женщины, носящей под сердцем МОЕГО ребёнка. И у меня снова родился ПЛАН.

– Я ненадолго, – шепнул Вале на ухо и вновь направился в сторону закусывавшего Слободкина.

– Павел Яковлевич, хочу песню исполнить для своей женщины… Для всех женщин, – поправился я. – Недавно сочинил и слова, и музыку, называется «Потому что нельзя». О любви и осени, хотя любовь актуальна во все времена года. Давайте я вам напою, а ваши ребята по-быстрому музыку подберут. Если понравится, то сможете даже исполнять её на своих концертах.

– Хм, да у вас тут прямо край талантов, – усмехнулся руководитель ВИА. – И что за песня? Ну-ка, парни, Алла, давайте сюда. Послушаем, что нам писатель напоёт.

Ну я и напел вполголоса первый куплет и припев. Пояснил, что в припеве после слова «нельзя» в первой и второй строчках Пугачёва на бэке должна тянуть «а-а-а-а-а», рассказал, что перед первым куплетом идёт проигрыш музыки из припева и с тем же бэк-вокалом Пугачёвой. Да уж, Алла Борисовна у меня на подпевке, видела бы меня сейчас моя бывшая! Я ведь эту песню из репертуара группы «Белый орёл» спел ей под гитару на второй день нашего знакомства, как павлин, перья перед ней распустил… Эх, да что вспоминать! У меня теперь новая любовь, вот ей точно стоит посвятить песню.

– В общем, – подытожил я, – там три куплета и три припева, можно без всяких сольных вставок, как некоторые любят делать. Плюс, как я уже объяснял, мелодия припева идёт в самом начале.

– Так, ноты я навскидку записал, давайте по-быстрому сыграю, – кинулся к клавишным Буйнов, убавляя на своём вполне приличном для этого времени синтезаторе звук до минимума.

Зазвучала знакомая мне музыка. Также убавив на гитарах звук, присоединились другие музыканты. Никто из присутствующих в зале, казалось, не обращал на нас внимания, тем более что магнитофон через мощные колонки выдавал что-то бодрое, и некоторые работники торговли так же бодро отплясывали. Только Валя пыталась понять, что я опять забыл у музыкантов, глядя в нашу сторону со своего места.

– А что, очень даже неплохо, – кивнул Слободкин, и остальные участники коллектива поддержали своего руководителя одобрительными возгласами. – Вы, как споёте, нам слова перепишите на бумаге. Кстати, Сергей Андреевич, если вы и впрямь дадите нам эту песню, нужно будет как-то зарегистрировать авторские права в ВААП. В Москву не собираетесь в ближайшее время?

– Учитывая, что периодически отвожу в издательства свои рукописи, очень даже может быть.

– Тогда вот вам номер моего домашнего телефона, как соберётесь, звоните. И не затягивайте, Бога ради. Ведь без законных на то оснований мы не имеем права исполнять эту композицию. А так и нам хорошо, и вам будет копеечка капать… Ну что, пойду объявлять?

Фух, что-то я резко взмок. Одно дело в караоке петь, хотя я и не был любителем подобных развлечений, а совсем другое – перед любимой женщиной и такими солидными зрителями.

– Дорогие товарищи, – вышел к микрофону Слободкин. – А сейчас ваш коллега, Сергей Губернский, исполнит песню своего сочинения. Она называется «Потому что нельзя» и посвящается всем собравшимся в этом прекрасном ресторане женщинам. Нашим замечательным женщинам!

Он передал микрофон мне, я в сторону прочистил горло и посмотрел в погружающийся в полусумрак зал. Дождавшись, когда закончится проигрыш, я запел: