Окончательный диагноз - Джеймс Уайт Страница 44

– Простите, но больше ничего, – вздохнул стоматолог. – С тех пор я ни разу не видел этого ребенка, так что склонен предположить, что в дальнейшем его зубы выпадали естественным путем.

Последние слова Хьюлитт слушал вполуха: он припомнил кое-что еще насчет своих зубов – то, что совершенно вылетело у него из головы впоследствии, а вот теперь, слушая стоматолога, он вспомнил. Он никому об этом не рассказывал – ни тогда, ни потом, потому что все, как обычно, заявили бы, что у него слишком богатое воображение. А он даже ребенком терпеть не мог, чтобы его обвиняли во лжи.

– Друг Хьюлитт, – сказал Приликла, подлетев поближе к нему, – твое эмоциональное излучение, в котором сочетаются небольшое раздражение, напряженное внимание, осторожность и ожидание растерянности, позволяет мне предположить, что вы от нас что-то скрываете. Прошу вас, расскажите. Мы не будем смеяться над вами и не станем вызывать у вас смущение. Любые новые сведения в вашем случае могут оказаться ценными.

– Сомневаюсь, – промямлил Хьюлитт. – Но если вам так хочется, пожалуйста...

Пока Хьюлитт рассказывал, все молчали и внимательно слушали, только Нэйдрад издала отрывистый непереводимый звук. Тягостное молчание нарушил Приликла.

– Доктор Гамильтон об этом не упомянул, – заметил эмпат. – А вы кому-нибудь показали зубы? Разговаривали с кем-нибудь о них?

– Он зубы не рассматривал, когда отдавал их мне, – ответил Хьюлитт. – Они были слишком мелкие – три светло-серых зуба, длиной около дюйма каждый. Я держал их в кулаке, пока шел домой, но бабушке не показал, потому что она и так сердилась на меня, считая, что я зря потащил ее к врачу. К тому времени, когда мы вернулись домой, зубы исчезли. То ли они у меня выпали из руки, то ли их сдуло струей воздуха из кондиционера в автомобиле. Я знаю, вы все мне не верите.

Мерчисон рассмеялась, покачала головой и сказала:

– Простите меня. Но честное слово, так трудно вам верить, когда вы рассказываете такое количество невероятных историй. Ни один из упомянутых вами симптомов не подтвержден, ни с чем не связан. Разве можно нас винить в недоверчивости?

Паучьи лапки Приликлы вновь сильно задрожали.

– Я пообещал другу Хьюлитту, – напомнил он, – что мы не станем смущать его. Он чувствует, что говорит правду.

– Да я знаю, что он думает, что говорит правду, – огрызнулась Мерчисон. – Но зубы не волоски, чтобы их сдуло струей воздуха!

На этот раз в роли специалиста по разрешению конфликтов выступил Стиллман – собственно, это была его специальность. Он дипломатично поинтересовался:

– Доктор Приликла, не желаете ли спуститься в овраг?

Только тогда, когда все они покинули дом, Хьюлитт сказал:

– Как только я увидел кошку, я в тот же миг догадался, что это Снарф. И она меня мгновенно узнала. Не могу описать... Удивительно странное чувство.

– То чувство, с которым вы узнали вашего маленького зверька, было очень сложным, – согласился Приликла. – Я прежде никогда не ощущал подобной эмоциональной реакции, и я бы не удивился, если бы вы попросили тралтанов вернуть вам зверька. Я очень благодарен вам за то, что вы верно оценили ситуацию... Друг Мерчисон, вы чем-то очень смущены и недовольны, – обратился эмпат к патофизиологу. – В чем дело?

– Дело в кошке, – бросила Мерчисон, оглянувшись через плечо на дом. – Мои родители обожали кошек. У нас всегда в доме было не меньше двух, так что с этими животными я знакома не понаслышке. Мне, к примеру, известно, что продолжительность жизни здоровой кошки на Земле – от двенадцати до четырнадцати лет и уж никак не вдвое больше. Поэтому Снарф никак не могла столько прожить. Доктор Стиллман, насколько вы уверены в том, что это земная кошка, а не зверь какого-либо внешне схожего этланского вида?

– Совершенно уверен, – ответил хирург-капитан. – Когда на Этлу впервые прибыли специалисты по осуществлению культурных контактов, они, понимая, что прожить им тут придется долго, оказались настолько предусмотрительны, что захватили с собой то, что им было дорого. В одном случае это была домашняя кошка. Через несколько дней после прибытия она произвела на свет шесть котят. Все они были с радостью разобраны. Одним из этих котят была Снарф.

– В таком случае объясните мне, – не унималась Мерчисон, – с какой стати обычной земной кошке вздумалось вдвое увеличивать продолжительность своей жизни?

Стиллман сделал несколько шагов, прежде чем ответить.

– Знаете, мэм, я и сам не раз этому удивлялся. Мое предположение таково: на Этле кошки не подвергаются той уйме кошачьих болезней, от которых страдают на Земле, а как мы знаем, этланские микробы для живых существ инопланетного происхождения безвредны. Итак, здесь кошка была в безопасности от опасных болезней и могла умереть только от старости или несчастного случая, прожив все свои девять жизней.

Мерчисон улыбнулась.

– Однако нам известно, что Снарф пережила один тяжелый несчастный случай и выжила. Теория у вас замечательная, доктор, но есть ли у нее подтверждение? Что вы можете рассказать об остальных котятах – братиках и сестричках Снарф?

– Я боялся, что вы зададите этот вопрос, – вздохнул Стиллман. – Один из котят вступил в спор с лесовозом и проиграл. Остальные пятеро, так же как их мать, умерли естественной смертью. Мать раньше, а котята – лет десять назад.

– О, – только и выговорила Мерчисон.