Зиккурат - Юрий Максимов Страница 44

А еще Бледная Вонючка был единственным, кто ходил в дальнюю комнатку с черным костюмом на стене и надолго запирался в ней. Если прислонить ухо к холодной двери, можно было расслышать, как он бормочет там что-то. Один… Наверное, разговаривает со своими анаким. Поначалу так Магану решил, но потом вспомнил, что Энмеркар говорил, будто у тюремщиков нет анаким, а есть какой-то один, о котором не говорят… Чудаки, короче говоря.

Бродя по пустым коридорам, Магану лениво вспоминал все это. Негусто. Так ничего особенного он и не вызнал. Даже если приплюсовать услышанное от Энмеркара. Хотя еще не известно, стоит ли этому верить… Но теперь… теперь можно будет разузнать все. Сильно просчитались тюремщики, посылая к нему раба, говорящего на человечьем языке…

И тут он вдруг понял. Что-то не так. Откуда «рубо» знает… Стало тревожно, будто ветер заныл в душе. Магану повернулся и побрел к саду в глубокой задумчивости. По пути и решил, о чем спросит Узкого, когда тот принесет обед.

В следующие дни чего я только не перепробовал! Удавалось отыскивать все фразы, которыми отшивал меня Эпихроний, они действительно были взяты из того житийного материала, что я, на свою беду, скопом вывалил в анализатор. Методично стирал эти ответы из памяти, но хитрый старец умудрялся каждый раз находить новую отговорку.

Я пытался экспериментировать с внешностью. Как-то, разозлившись, запрограммировал себе имидж старца, приковылял со своим виртуальным учеником и вонючим мулом к келье, но и тут Эпихроний выкрутился: вышел с Филиппом загодя встречать меня, пали оба на колени, потом отвели в келью, подали воды умыть руки, затем учеников отправили готовить похлебку, а старец все кланялся и говорил, что это он должен получать от меня наставления и будет рад услышать нечто назидательное для души своей. Пожалуй, никогда я не чувствовал себя так глупо. Даже бороду свою, не в меру длинную, не знал, куда деть. Еле нашелся что пробурчать – какие-то цитаты из древнего патерика. На том беседа и прекратилась.

В другой раз я сгенерировал целый отряд, а себя нарядил в образ военачальника, якобы проезжавшего мимо. Тогда Эпихроний начал юродствовать – делать вид, что он безумен. Едва я приблизился, то увидел, что старец сидит на «крыльце», жует черствый сухарь, весь засыпавшись крошками, и рыгает. На мои расспросы отвечал одно: «Денег дай», а когда я повелел отсыпать ему золотых, он немедленно принялся разбрасывать монеты. Что и говорить – мои виртуальные воины оказались не шибко дисциплинированы, кинулись подбирать, кто-то начал драться, короче, полный бедлам. В наказание я отправил этих дураков туда, куда уходят все деинсталлированные программы.

После этого фиаско я надолго разочаровался в своей затее и несколько дней совсем не ходил в виртокамеру. Однажды чуть не удалил всю эмуляцию, но – «рука дрогнула». Уже понимал, что не смогу избавиться от этого наваждения просто так. Презрение Эпихрония задело меня за живое, как непостижимая головоломка точила нервы, не давая покоя.

Я вернулся к тому, чтобы читать патерики самостоятельно. Забавно: сначала я полагал, что эмуляция поможет мне освоить их без чтения, теперь же я читал, чтобы освоить эмуляцию. Здесь было зарыто нечто более серьезное, чем затруднения с прохождением очередной игры. Как бы это безумно ни звучало, но мне все чаще казалось, что поведение виртуального старца – следствие не ошибки в программе, а ошибки во мне. Иногда, читая патерики, бывало, кольнет что-то изнутри, словно разгадка рядом…

Эмуляция завладела почти всем моим вниманием. Я ходил на завтраки, обеды и ужины, но почти всегда молчал, как Сунь, на вопросы отвечал односложно или даже невпопад. Перестал выпендриваться с нарочитыми опозданиями, и приходил к самому началу, к молитве. Вася будто присмирел, и общую молитву мы читали по очереди, кроме Суня, который с улыбкой кивал и молчал. Что бы ни происходило в его душе, но вежливое китайское упрямство в нем осталось неистребимым. Впрочем, когда кто-то другой читал, он осенял себя крестным знамением вместе со всеми. Наверное, все-таки молился про себя.

Я перебирал самые разные варианты. Делал старца моложе, пробовал разные национальности, из копта – в грека, из грека – в эфиопа, из эфиопа – в римлянина. Результат был все тот же. Молчание его, даже облеченное в скупые слова, оставалось молчанием. Жара, песок, скалы, келья, полутьма, иконы, корзины, здоровяк с кружкой воды, неподвижная сутулая фигура в профиль, седая борода, стекающая по груди, сухие пальцы, переплетающие прутья, молчание, чтение Псалтири… Эта схема успела впаяться мне в сознание, я закрывал глаза и снова видел ее. Пару раз мне снилось, будто старец меня принимает по-доброму, как описано во всех этих патериках, улыбается мне, и мы разговариваем всю ночь напролет, но стоило проснуться, и я не помнил из нашей беседы ни слова.

Псалтирь-Псалтирь-Псалтирь. Универсальный отлуп. С досады я как-то изменил параметры Филиппа, сделав его неграмотным. Но в следующий раз старец приказал ему читать наизусть – и он снова зачастил все то же самое. А я снова оказался в дураках.

После этого мне пришла очередная мысль. Столь же отчаянная, как и прежние перевоплощения, но тогда она показалась гениальной. Я перепрограммировал эмуляцию и стал Филиппом.

В тот день я провел в виртуальности почти семь часов.

Без толку.

Кроме «размочи прутьев» да «сходи за водой» ничего не услышал. Ах, ну да, еще и заветное «почитай Псалтирь». Когда я взял с подоконника стопку рукописных листов, то увидел, разумеется, строки сплошных древнегреческих букв.

– Авва, я не могу читать, – ответил я, склоняя неуклюжее тело Филиппа.

Он только чуть заметно кивнул, по-прежнему так и не глядя на меня.

Это был тупик. Оставалось только опустить руки. А сегодня еще одна напасть свалилась – зашел Вася. Долго мялся, ходил вокруг да около, как типичный русский интеллигент, наконец, выложил:

– Хочу с тобой посоветоваться. У меня возникла одна идея.

– Я слушаю.

– Ты ведь знаешь, я пытаюсь готовить ребят к встрече с Землей. Точнее, пока готовлю Энмеркара, с Магану не удается контакта наладить. Но, думаю, это не за горами.

– И чем же я могу помочь? – сдерживать нетерпение становилось все труднее.

– Чтобы подготовить психологически, одних рассказов или даже картинок о Земле маловато. И я вспомнил про виртокамеру.

Внутри все напряглось.

– Там, конечно, многие программы, – продолжал он, глядя на меня, – скажем так, неподходящие. Но было, если память не изменяет, кое-что прямо по теме. Кажется, «прогулки по столицам мира». Как ты думаешь, можно было бы перепрограммировать эмуляцию так, чтобы он находился внутри, а я мог бы при этом снаружи подсказывать ему, направлять, объяснять?

– Э… м-м-м… мне надо подумать. Это сложно. Виртокостюм не рассчитан на ребенка…

– Его несложно подогнать. Я сам могу сделать.

– Да, но… неизвестно, как парень воспримет виртуальность. Мне кажется, лучше обойтись без самодеятельности в столь ответственных вопросах. Ни ты, ни я не являемся психологами. Может, подождем до возвращения, а там уже им займутся специалисты…