Третий экипаж - Алексей Гребенников Страница 44

«К Столбу?» – спросил машинально.

«Ага, к Столбу! – обиделся Икики. – Не верь ей, Киш!»

Девушка улыбнулась: «Какой рецепт ищешь? Рецепт тортика?»

Он пошуршал перьями: «Цемента».

«Обманет!» – орал мышонок.

«Если не знаешь, что такое цемент, – объяснил Киш, – так это битый камень. Это особенный камень. – Плохо помнил объяснения Кутхи, но очень хотел, чтобы девушка поняла. – При затвердевании приобретает особую прочность. А на вид – как снег, только серый, тяжелый».

И спросил быстро:

«Слыхала про гипс?»

«Тоже Кутха сказал?»

«Не верь ей, Киш! Это технокрыса. Все знают, что ты глупый, но ты упрись рогами, ты ей не верь, – разорялся в коробке Икики. – Она выманит у тебя все особенные секреты, и сама с рецептом явится к Кутхе. Он ей награду даст, оживит дуру, а ты навсегда останешься под землей. А если она не убежит, а останется с тобой, это будет еще хуже. Принесет тебе большой помёт, будешь всю жизнь кормить выводок этой самки. Зачем тебе чужой помёт?»

Девушка не слушала Икики. Спросила:

«А если найдешь рецепт, как вернешься к Кутхе?»

Говоря так, одними глазами поманила Киша. Они молча прошли еще один коридор – еще более длинный, темный, неприятный, замусоренный, заставленный грязными бочками, и вышли в огромный склад. Ну, вроде склад. Под самый потолок – деревянные коробки, у стены – большой бак. Дальше во тьме – отсветы печи всё той же печи, невидимой полностью из-за ее огромности. Показала рукой: «Сядем».

Потом молча показала глазами: «Поставь коробку».

Киш услышал гневный писк изнутри: «Не верь ей!», но, повинуясь девушке, затолкал коробку с мышонком подальше – под фотожабу, слабо мерцающую в отсветах, вырывающихся из печи, терпеливо подкармливаемой всё теми же ламутом и чюхчей. Высветилась бегущая строка: «…превед кросавчег! ты папал на наш сайтец! для души падонга тут найдетсо фсо картинки всякие и прикольные и эротические бугагага ну и канечна жа дарагой падонаг ты туд найдешь смешные анекдоты научишсо гаварить па албански скачаешь самые свежие видеоприколы и каначно жа всё самое прикольное бесплатно…»

Девушка взяла Киша за руку.

«Почему так? – спросил он. – Брал тебя за крутой бок, а рука прошла, как сквозь туман. А когда теперь ты касаешься, я чувствую».

«Потому что при живом многое меняется, – девушка недобро глянула в сторону коробки. – Идет искривление правильного пространства, постоянно попадаешь не туда. А сейчас мы в правильном пространстве».

Губы девушки нежно шевелились. Они в темноте были совсем близко.

«Над бездонным провалом в вечность, задыхаясь, летит рысак». Киш не понял слов, прошептанных Айей, но явственно представил цветные полотнища северного сияния, представил, как сладко лететь на нартах над бездонным провалом в вечность, слышать скрип полозьев. Конечно, мышонок добавил бы к этому свое собственное понимание действительности, но они мышонка не слышали.

Доверчиво сказал: «Билюкай мне рецепт даст».

«А дальше как поступишь? – спросила. – Как в тундру выйдешь?»

«Билюкай гамул позовет, они стрелы из моей спины вырвут. Видишь, стрелы за моей спиной – как крылья, – он даже не удивился, что девушку нисколько не пугали такие страшные крылья. Мышонок ее пугал, а кровавые стрелы – нисколько. – Как вырвут стрелы, так оживу. Меня Кутха ждет».

«А почему он сам стрелы не вырвет?»

«У него зарок – не касаться ничего острого».

«А если я вырву?» – Голос девушки дрогнул.

Не ответил. Не знал, как ответить. Только подумал: как такой красивой жить в темноте? – никто не видит её.

Засмеялась:

«Боишься, помет принесу?»

Щеки Киша залила краска. Опять не ответил.

«Ну, передашь рецепт Кутхе, потом что сделаешь?»

«В тундру пойду, – так ответил. – Она плоская. С одной стороны – большая вода, с другой – большие горы, а среди нежных мхов – Столб. Опилки и щепки валяются, так резво мыши грызут. Ждут, повалится Столб – другие времена наступят. Образуется масса красивых и удобных ходов и лабиринтов, копать ничего не придется. Даже время изменится. Боги перестанут творить».

Айя покачала головой:

«Тебе такое зачем?»

«Я память себе верну».

«Как?» – заинтересовалась.

«Не помню себя. Ничего не помню».

«Совсем ничего не помнишь, Влад? – Айя улыбнулась и положила руку Киша на свое бедро. Икики был прав: холодно, но обожгло, как ударило током. Грязная рука оставила след на светлой кукашке. – Даже меня не помнишь?»

Киш удивился: «Так бригадный комиссар говорил».

Она покачала головой: «А выйдешь к Столбу – почему вспомнишь?»

«Так Кутха сказал: принесешь рецепт – отправлю к Столбу. Когда придешь к Столбу, сказал, увидишь такое, что сразу вспомнишь. Сказал, там вокруг много такого, что валяется в снегу. У старого Донгу тоже что-то такое есть. Лежит на дне озера». – «Тогда почему этим не воспользуешься?» – «Он моего Икики хочет взамен». – «Ну и отдай. Мышь грязная». – «Не отдам. Он – друг».

С сомнением посмотрела:

«Ты совсем ничего не помнишь?»

Медленно провела его рукой по своему бедру:

«Неужели совсем ничего не помнишь?»

Резко отбросила руку:

«Подумай».

«О чем?»

Айя вздохнула.

Опять, будто прощая, провела рукой по своему бедру.

Может, хотела особенное сказать, подать знак, но прилетели гамулы.

Стали смеяться. Девушка весело отмахивалась от них. «А тебя, Киш, – жужжали гамулы, – к колоде привяжем, как медведя. Рассердишься, побежишь к обрыву, бросишь колоду вниз. Пока летишь с обрыва – всё вспомнишь».

Принюхивались, мышонка не чувствовали.

Или глупые, или молодые – улетели обратно.