Иногда они умирают - Наталья Турчанинова Страница 44

Она поймала мой взгляд, повернув голову, и мягко улыбнулась. Хотела что-то спросить, но монахи взяли в руки музыкальные инструменты, и зал наполнился мощным, гулким пением гьялингов – длинных труб из розового дерева, украшенного семью металлическими полосами, усыпанными драгоценными камнями. Мне показалось, что вибрирующий звук проходит прямо через мой позвоночник и заполняет собой всю голову. Иногда сквозь этот гул прорывались тонкие голоса медных колокольчиков, мелодично подпевающих трубам.

Люди вокруг начали ежиться. Высокий рыжеволосый мужчина поднялся, потянув за собой такую же рослую спутницу. Они торопливо направились к выходу.

Тисса коснулась моего плеча и показала взглядом на дверь. Ей тоже хотелось уйти.

– Я замерзла, – прошептала она.

Я кивнул в ответ, оглянулся на Дика и Джейка. Судя по напряженным лицам и сгорбленным спинам, им также стало не по себе, и оба поспешили согласиться на мое предложение покинуть молитвенный зал.

Пение труб и перезвон колокольчиков остались за спиной. Мимо, хихикая, пробежали две худые девчонки-туристки, опоздавшие на службу и теперь спешащие попасть хотя бы на ее окончание. Джейк проводил их равнодушным взглядом. Дик все еще сутулился, глубоко засунув руки в карманы.

– Жаль, что у нас нет никакой религии, – мечтательно произнесла Тисса, выходя из здания монастыря.

– Когда нет души, религия не нужна – нечего спасать, – отозвался Джейк. Похоже, он слегка отдохнул во время службы, и голос его звучал бодро, даже весело.

Конфессий у нас действительно не было. Наше общество не могло принять мистических постулатов – оно было слишком рационально для этого. И не желало тратить силы на пустое времяпрепровождение.

– Ни у одного из этих монахов ее тоже вроде нет. – Дик оглянулся.

– Они верят в существование не души, а временной сущности, поселенной в каждом теле, – сказал я, указывая на смутно видимую тропинку, по которой мы могли быстрее дойти до лоджа в густеющих сумерках.

– А как приятно было бы иногда посидеть в таком красивом месте, послушать музыку… – продолжила рассуждать Тисса. А потом улыбнулась. – Кстати, скажите, это только у меня здесь возникли всякие эротические фантазии?

– Какие, например? – заинтересовался Джейк, обнимая ее за талию. Но, видимо вспомнив о моем предостережении, убрал руку и тут же, рассердившись на себя за подобное малодушие, вновь властно привлек девушку к себе.

Я промолчал.

Дик сделал вид, что ничего не замечает.

Проводив спутников до лоджа, где Тшеринг занял для нас комнаты, я направился к покосившемуся строению, предназначенному для носильщиков. Несколько кайлатцев уже расположились возле него, покуривая самокрутки и распивая крепкий чанг. Это было их обычное занятие после работы.

Завидев приближающегося иностранца, они прервали общий разговор, но затем, узнав меня, заговорили вновь. Это был хороший знак – я не считался чужаком, которого нужно опасаться и в присутствии которого неловко.

– Садись, Рай-джи, – позвал меня Тшеринг, пересаживаясь на скамье так, чтобы дать мне место.

Я опустился рядом и прислушался к беседе, ведущейся на найтили.

Говорили о погоде. Она, по мнению одного из горцев, у которого начали ныть кости, вот-вот должна была испортиться. Посмеивались над самым младшим из носильщиков, первый раз вышедшим на трек, тот неумело отшучивался, слегка робея перед старшими. Затем завели беседу о чудесном и мистическом.

– Раньше из дома просто так было не выйти, – попыхивая трубкой, важно заявил пожилой кайлатец лет сорока, похожий на старое, высохшее дерево. Даже его растянутая, давно не стиранная одежда напоминала грязную оборванную кору. – Каждый, кто через порог переступал, молитву читал от злых сил. Идешь по тропе – то духа, то дайкини встретишь. А теперь… – Он неодобрительно покачал головой.

«Раньше» – это примерно пятьдесят лет назад. Тогда страной правил жестокий клан Рама, сурово следуя правилу «Не пускать чужаков на святую землю» и безжалостно убивая любого, кто нарушил этот запрет. Когда Рама с помощью заговоров и интриг был свержен нынешней правящей семьей, отношение к иностранцам изменилось. Новый правитель начал выступать с абсолютно противоположными высказываниями.

«Мы знаем, что наши горы представляют интерес для всего мира, – сказал молодой король Кайлата Бирендра Бикрам Шах Дэва. – Мы пригласим весь мир приезжать и наслаждаться нашими красотами». С тех пор тропы стали открыты для всех желающих.

– Духи исчезли, когда иностранцы ступили на наши земли, – продолжал рассуждать старик-кайлатец. – Мать богов гневается.

Он, а следом за ним и все остальные посмотрели в ту сторону, где в темноте возвышался невидимый пик вершины мира.

– Где это видано, чтобы белые ходили здесь, как у себя дома? – продолжил старик, подкрепляясь новой порцией чанга.

Тшеринг взглянул на меня, улыбнулся и пожал плечами, словно говоря: «Не обращай внимания».

Но я и не обращал. Подобные разговоры были для меня не в новинку. Кайлатцы любили поговорить, как хорошо жилось прежде и как плохо стало теперь.

– Зато хоть заработать стало можно, – буркнул кто-то из молодежи.

И тут же завязался спор.

Смуглые лица носильщиков размывались в темноте, блестели только белки глаз, и светились красные точки огоньков самокруток. Голоса зазвучали громче и бессвязней.

Я наклонился к погонщику и тихо спросил:

– Слушай, Тшеринг, ты знаешь дорогу до Ронгбука?

Он посопел, почесал в затылке, покосился на гомонящих соотечественников.

– Знаю. Хочешь повести туда своих иностранцев?

– Если они будут в силах.

Кайлатец задумчиво покрутил головой.

– Ноги они себе там переломают.

– Не переломают. Я был там. Тропа нелегкая, но пройти можно.

– Ну, если хотят, пусть идут, – ответил он равнодушно и отвернулся.

А я подумал о том, что попасть в Ронгбук хотят не столько мои спутники, сколько я сам. Ведь именно мимо этого храма шла дорога, ведущая к источнику. Во всяком случае, именно так я увидел в моем сне. Тонкая петляющая нитка, захлестывающая подножия серых валунов и теряющаяся среди нагромождения камней, оставшихся от колоссального здания.