Большая охота - Андрей Мартьянов Страница 44

Особого беспокойства за судьбу Бланки мессир Бертран не испытывал. Разбойники и уличные грабители ей не страшны, с иными же трудностями девица вполне способна управиться самостоятельно – не маленькая. Конечно, он бы предпочел, чтобы дочь вернулась вместе с ним, но раз уж ей приспичило ехать в одиночестве…

Ошибка выяснилась ближе к вечеру 15 октября, когда владелец графства Редэ и его небольшой эскорт въехали под гулкие своды барбикена. Первым, кто попался на глаза мессиру Бертрану из обитателей замка, был его средний отпрыск, вместо положенного приветствия резко осведомившийся:

– Бланка с вами? Она подменила моего гонца и ускакала в Безье. Вы привезли ее обратно?

– Разве она не возвращалась? – не успевший покинуть седло Транкавель-старший и его сын в растерянности уставились друг на друга. В помещении въездных ворот повисло нехорошее молчание, заставившее стражников и вертевшуюся поблизости челядь предусмотрительно попятиться. – Она не стала дожидаться меня, выехала из города нынешней ночью…

– Здесь ее нет, – медленно проговорил Тьерри. – Нет и не было.

Мессир Бертран в сердцах проклял день, когда Бланка-Терезия появилась на свет, спрыгнул на землю и решительно поволок среднего сына за собой, не обращая внимания ни на выстроившийся для встречи господина почетный караул, ни на маячившего поблизости и весьма недовольного всем сущим епископа Олибу.

Ушли отец и сын недалеко – на прилепившуюся к стене барбикена площадку, откуда открывался вид на склоны горы и лежащую у ее подножья Куизу, выглядевшую аккуратной детской игрушкой.

– Ее нужно разыскать и вернуть прежде, чем она влипнет в неприятности, – непререкаемым тоном заявил мессир Бертран. – Только где она может быть?

Не отвечая, Тьерри наклонился, собрал пригоршню мелкого розового песка с красными вкраплениями частичек гранита и рассыпал ее по широкому зубцу крепостной стены. Ветер немедля принялся изменять очертания песчаной горки, превратив ее в изогнутую полукруглую линию. Тьерри слегка отсутствующим взглядом смотрел на россыпь перемещающихся песчинок, по привычке вращая на пальце кольцо.

В такие моменты он ощущал себя эдаким пауком в центре кружева из разноцветных тончайших нитей, связывавших отпрысков Бешеного Семейства. Дрожащий, готовый вот-вот оборваться волосок цвета крови и режущих глаз отблесков рубина – Рамон. Движется куда-то, поспешно удаляясь от Ренна. Истончающаяся паутинка цвета аквамарина тянется далеко-далеко, сливаясь с голубизной морского окоема – Хайме в своем безнадежном странствии за чужой невестой, Беренгарией Наваррской. Еще одна нить, выдернутая из неоконченного гобелена, перепутанная с черной шерстью золотая канитель – Бланка.

– Она скачет верхом… не одна, большой отряд, не меньше дюжины людей… едут вдоль морского берега, по старой дороге… – Тьерри предпочел умолчать о том, что кое-кто из спутников Бланки кажется ему удивительно знакомым и только удивленно хмыкнул про себя. Так вот как решила поступить его взбалмошная сестрица… Любопытно бы узнать, эта авантюра – плод долгих замыслов или итог внезапного каприза? – Она далеко. Возвращаться не намерена.

Паутина лопнула и растаяла, рассыпавшись множеством цветных огоньков. Тьерри помассировал пальцами виски: всякий дар свыше должен быть оплачен и у него опять начинала болеть голова.

– У моря, – повторил Транкавель-старший, что-то прикидывая. – Римский тракт, не иначе. Отправить вдогонку два десятка, если выедут сейчас – догонят через два-три дня…

– Если вода утекла, есть ли смысл городить запруду? – перебил рассуждения его светлости ехидный тенорок. Мессир Бертран и Тьерри одновременно оглянулись, наткнувшись взглядами на отдувающегося толстяка, только что вскарабкавшегося по крутой лестнице. Незваный гость незамедлительно сдернул с лысоватой макушки бархатную шапочку с криво пришпиленным пером и преувеличенно низко раскланялся. – Оставьте вы бедную девочку в покое!

– Чем обязаны, мэтр? – тон, коим были произнесены эти слова, мог бы заморозить горную реку и обратить вспять лавину. Мэтр Калькодис состроил физиономию верного слуги, оскорбленного в лучших чувствах:

– Обязаны? Подумать только, столь важные господа чем-то обязаны столь маленькому человеку! – ерничество мгновенно сменилось резкостью: – Думать вы обязаны, вот что! Стоило на месяц предоставить вас самим себе, и вместо серьезного дела вышел сущий масленичный балаган с гуляниями!

Он заметался из угла в угол площадки, надрывно причитая:

– Все поразбежались как тараканы! А как было слажено – ниточка к ниточке, камешек к камешку, человек к человеку! Кто в своей самонадеянности все порушил, я вас спрашиваю? Как прикажете латать сделанные вами прорехи? Или мне лично сбегать за вашей взбалмошной дочуркой и на веревке притащить ее домой, вдобавок нацепив на нее пояс верности?

– При чем здесь… – заикнулся было Тьерри, но мэтр Калькодис пресек любые расспросы взмахом короткопалой ладони:

– Позже, позже, дружок. Твоя сестрица и свихнувшийся братец – это еще полбеды, а подлинное бедствие – вы сами! Как же так можно, ваша милость? Пальцем лишний раз шевелить не надо – само все в руки пришло! Ну зачем вам понадобилось учинять игрища с огнем? Почему бы сразу не схватить эту теплую компанию и не отправить прямиком в подвалы? Неужели, пока они шныряли по вашему дому и совали любопытные носы во все щели, не сыскалось подходящего момента и ловкого человечка, дабы пошарить в их пожитках? Вашими стараниями все повисло на волоске, а мой господин… мой господин весьма и весьма недоволен.

Последнюю фразу мэтр произнес не с завывающими скорбными интонациями разорившегося еврейского ростовщика, но отчеканил холодно и сурово.

Пожалуй, первый раз в жизни Тьерри узрел своего грозного отца настолько обескураженным. Мессира Бертрана отчитывали, как нашкодившего служку, в его собственном владении, на глазах десятков верных подданных… Насчет последнего обстоятельства Тьерри испытывал сильные сомнения, мысленно напомнив себе: позже расспросить гвардейцев и прислугу, что они видели. Можно побиться на свою долю наследства, ответ будет один и тот же: «Вас, мессир Тьерри, и вашего почтенного отца. Вы стояли на площадке да беседовали о чем-то, вот и все…»

– В конце концов, и вы, мэтр, и ваш… э-э… господин не раз повторяли: сила – последний довод королей, – рассудительно промолвил старший Транкавель. – Посудите сами, куда бы им было деваться из замка? Шумный захват в плен, обыск – с этим всегда успеется. Куда занятнее устроить поединок сообразительности и выдержки…

– В котором они одержали над вами верх, – раздраженно огрызнулся мэтр Калькодис. – И надо бы еще выяснить, как незнакомые с Ренном люди умудрились проникнуть в подвалы и убедили ваше переменчивое в своих мнениях жилище отпустить их на свободу… Ладно, теперь их судьба, как и участь Бланки с Рамоном – не ваша забота.

– Это почему, позвольте узнать? – вскинулся мессир Бертран, получив от толстячка исчерпывающий хамоватый ответ:

– Потому что я так сказал. Не умеете творить несколько дел сразу – не беритесь. Только людей смешите. Зарубите на своем распрекрасному носу: отныне и навсегда ваша и моя головная боль – он, – мэтр Калькодис кивнул в сторону помалкивавшего, но слушавшего во все уши Тьерри. Хозяин Ренна последовал примеру гостя, оглядев среднего отпрыска с ног до головы так, будто видел его впервые в жизни и пытался составить мнение.