Все дороги мира - Зоя Ласкина Страница 44

Сехавийский вопрос поднимался на этих заседаниях не единожды, но в предыдущие разы принц (а с прошлого сезона король, да будет легок путь Вилларда на Зеленые Равнины) преимущественно слушал и вникал, позволяя высказываться более опытным в таких вопросах министру обороны и наместникам Эрганд-арина и Дианора. Однако на прошлое заседание наместник Дианора не явился. И сегодня тоже.

– Я повторю, – выдержав паузу, спокойно произнес молодой король. – В связи с чрезвычайным положением на границе Арденны и Сехавии я лично отправлюсь в провинцию Дианор и приложу все усилия, чтобы прекратить нападения сехавийцев. В качестве сопровождения беру свою охрану числом десять человек, трех магов из Светлого Совета – кого именно, уважаемый Виндор, реши сам – и повозку с необходимым в путешествии. Все должно быть готово к вечеру. Выезжаем завтра. В мое отсутствие вся полнота власти переходит к королеве Ирмалене. Совет окончен, благодарю вас, манейры.

И покинул зал.

Указ о правлении королевы в свое отсутствие Риолен подготовил заранее, естественно, обсудив данный вопрос с самой королевой. Она ждала ребенка, и король опасался поручать ей такое хлопотное дело, но Ирмалена, очаровательно улыбнувшись, развеяла его сомнения: «Дорогой супруг, неужели ты думаешь, что управлять страной сложнее, чем кораблем в бушующем море?» Истинная дочь Бьёрлунда, миловидная, стройная и светловолосая, Ирмалена с детства наравне с братьями участвовала в жизни двора и страны, и Риолен был искренне признателен старому Бьёрнуму за прагматичный подход в воспитании дочери. Суровая страна мореходов и покорителей гор требовала стойкости даже от женщин.

Юноша прекрасно помнил первую встречу с Ирмаленой. Ему было пятнадцать, и он приехал в Бьёрлунд с визитом вежливости – как и положено наследнику союзного государства. Отец уже тогда был тяжел на подъем, так что сам не поехал, отправил с сыном придворных и наставников, но Риолен даже обрадовался относительной свободе. До этого он посещал Бьёрлунд в глубоком детстве, еще при жизни матери, и в памяти остались только сильный холодный ветер, шум моря и теплый мех, в который его кутали все время визита. Теперь же принцы Леннарт и Тимлен были почти его ровесниками, и Риолен с удовольствием включился в их занятия по воинскому искусству и ремеслам.

На уроке резьбы по дереву он и встретил Ирмалену. Серьезная двенадцатилетняя девочка в жилетке из голубого меха горной лисицы сосредоточенно вырезала из светлого бруска лодочку с выгнутыми бортами. Риолен подошел посмотреть, похвалил работу, не желая показаться неучтивым. Девочка оглядела его с головы до ног и спросила, забавно хмуря брови:

– Тебе правда нравится? Скажи честно!

– Правда, – честно ответил Риолен. – У меня так точно не получится.

– На самом деле я хотела вырезать «Смилену» Леарта-мореплавателя, – поделилась Ирмалена. – Но большой корабль я пока не умею, так что пусть будет лодка. Если она хорошо выйдет, думаю, Леарт не обидится. Правда, название все-таки другое надо придумать.

– Назови ее «Ирмалена», – в порыве вдохновения предложил принц Арденны. – Ты же ее сделала, это справедливо.

– Мастера никогда не назовут корабль или лодку своим именем, – возразила принцесса Бьёрлунда. – Только если делают кому-то подарок.

– Так подари ее кому-нибудь, – улыбнулся Риолен.

– Я подумаю, – серьезно отозвалась она.

С тех пор, до самого конца визита, они четверо были неразлучны: ездили в горы с ночевкой (само собой, под присмотром бдительных придворных, но те не особо докучали, надо отдать им должное), катались верхом вдоль побережья и, разумеется, плавали на «Ассерид» – кораблике Леннарта, который тот назвал именем древней королевы Бьёрлунда. Риолен сначала путался, но довольно быстро научился ставить парус, управлять кораблем и даже драить палубу. Ирмалена не отставала от братьев ни в чем, и арденнский принц то и дело ловил на себе внимательный темно-синий взгляд. А в последний день пребывания виаренцев в Вальбьёрге она вручила Риолену подарок – ту самую лодочку, теперь нарядную, выкрашенную в синий и серебристый цвета, с искусно расшитым парусом – и надписью «Ирмалена» на борту. Принц был так тронут, что не нашелся с ответом, а принцесса со словами «Пусть попутный ветер снова приведет ее к нам», встав на цыпочки, быстро поцеловала гостя в щеку и убежала.

С подаренной лодочкой Риолен с тех пор не расставался и хорошо помнил, как всеми правдами и неправдами выбил из отца согласие на ежегодную поездку в Бьёрлунд. Уже в середине Эвлияра он отправлялся в путь – и успевал и застать снежные сугробы, и встретить позднюю северную весну, вдыхая полной грудью чистый морской воздух. Потом он впервые набрался смелости поцеловать Ирмалену. Они гуляли в небольшой роще: снег еще не сошел до конца, но из почек на деревьях начали пробиваться первые листья. Ветви выглядели голыми, но словно окутанными зеленоватой дымкой. Тот день запомнился ему навсегда: холодный воздух, тепло ее тела, ощущавшееся даже сквозь одежду, и вкус ее губ. Дрожь ее волнения передавалась ему, или, быть может, наоборот, и это сладостное чувство пьянило, хотелось, чтобы этот миг длился вечно, чтобы время застыло для них двоих. Уезжать в тот год было тоскливо как никогда, хотя он точно знал, что непременно вернется. А через два года принцесса Бьёрлунда официально стала невестой наследника Арденны.

И вот теперь, спустя всего сезон после свадьбы, она ждет его ребенка… а ему надо уехать. Он должен – ведь иначе дело может кончиться войной, недаром часть сехавийцев до сих пор считают молодого Сехава, когда-то подписавшего капитуляцию с Арденной, предателем и мечтают о возращении «сильной Хонгории».

– Не думай о том, что позади, смотри вперед, – сказала ему Ирмалена ночью перед отъездом, лежа на его плече. – Кто ждет, тот дождется. А мой подарок обязательно принесет тебя домой.

Глава 11. Исцеление и смерть

He that rises in the eastIs the father of the lies you told before.There are some who say the beastIs the giver of the life you have in store.Open your eyes,You will learn to fly again, fly again.Open your mind,You will learn to live again, live again ^[27].

Vulvagun. Arise Neophyte

Костер соорудили из тонких сухих стволов, сложив их конусом высотой более пяти ланов. Внутрь поместили ветки, а в самую середину – совсем тонкие прутики и сухую траву. Чтобы согревать путников долгой ночью или приготовить пищу, такой костер, конечно, не подходил, он обещал быть ярким и жарким, но сгореть должен был быстро. Впрочем, именно это и требовалось: яростное пламя, а не медленное тление.