Последний реанорец. Том X - Вел Павлов Страница 44

Водяные копья уже были на расстоянии нескольких сантиметров от моего тела, но сейчас уже было на всё плевать, потому как с губ сорвался едва разборчивый шепот могущественного заклинания Высшей речи, что было основано на физической силе носителя и доступно лишь высшим мастерам корпуса, а вкупе с абсолютной защитой создаётся ультимативная техника.

Жаль только, что на первом обороте меня хватит всего на несколько жалких секунд.

‒ Полное стихийное обращение… Эфир молнии… Рунное тело истребления…

Мир вновь померк и возродился. Вот только Зеантар Ар-Ир Ор'Реанон был ныне не безумным реанорцем! Он обратился яростной и свирепой молнией, прямо как в былые времена. А разъяренная стихия не знает ни жалости, ни сожаления и уж точно ей неведомо сострадание. И истинному сыну Реанора известно об их строптивости не понаслышке.

Росчерк. Росчерк всколыхнувшейся алой молнии в штормовую бурю. Именно таким я сейчас и предстал перед Эдгаром. Все чувства разом обострились. На задворках сознания даже успел ощутить его вспыхнувший спектр различных эмоций, от страха до неверия. Но сейчас уже было поздно. Даже для эмоций и мыслей.

Рунное тело истребления напрочь разрушило водяные массивные копья, до полного истощения поглотило всю магию, заложенную в водяных лезвиях, и безболезненно миновало разорвавшиеся сферы со всей своей истребляющей концентрированной водой, а затем немедля приложилось всей своей капризной силой по стихийной броне Ланкастера.

Изо рта императора Британской империи вырвался громкий хриплый стон и хруст костей, а затем тот со всего маху впечатался в мой блокирующий на ладан дышащий барьер, вонзившись в него телом на целый метр. Доспех после столь бедственной атаки стал покрываться множественными трещинами, а местами тотального разрушения стала его грудь и раздробленные рёбра, в которых по самую рукоять торчали два спиралевидных лезвия.

Однако в тот же миг действие рунного тела истребления прекратилось. Росчерк алой молнии исчез, а на его месте вновь сформировался силуэт бездушного реанорца.

……

Я слышал хрипы. Слышал стоны. Слышал вой. Слышал какие-то слова и проклятия. Слышал всплеск изливающейся из рассеченной плоти крови. Слышал и чувствовал попытки активации магии. Но всё это сейчас смешалось в единую безумную какофонию битвы, гнева и ярости, что исходили из глубин моей души, а мир так и не вернул свои цвета.

……

‒ За Алишу и моего ребенка… ‒ начал шептать я в полубредовом состоянии. ‒ За Куню… За Вику… За Лиру… За Риту… За Хельгу… За Лизу и Анжелику… За ребят… За мой дом… За всех тех, кто пострадал из-за твоих бредовых мечтаний и жажды власти… Будь оно всё проклято навеки вечные!!! НЕНАВИЖУ ЭТО ВСЁ!!!

Сейчас я ненавидел себя так же сильно, как и своего врага. Ведь вина за случившееся лежала и на мне, вот только остановиться я уже не мог. Не хотел. Лишь смерть рассудит. Лишь кровь омоет. Лишь гнев искупит. Лишь реанорская жестокость решит проблему… Сын Реанора всегда держит своё слово…

Поэтому я так и продолжал наносить мощные монотонные удары, вгоняя окровавленную тушу Ланкастера спиной в мой собственный изолирующий барьер, который грозился рассыпаться в любой момент. Каждая атака голого кулака отдавалась ударной волной и скрежетом в том, что некогда называлось императорскими покоями. Кровь лилась и разлеталась ручьем. На меня, на стены, на барьер, под ноги. Но стоны и вой всё также раздавались под сводами покоев…

Остановился я лишь тогда, когда до слуха донеслись не стенания от боли и страданий, а громкие хрипы и мерзкое бульканье крови вперемешку с тихим и весёлым смехом.

Лицо некогда могущественного императора и повелителя превратилось в кровавое и жуткое месиво из плоти, крови и сломанных костей. Лицо, череп, часть горла и ключица оказались полностью раздроблены до жуткого состояния. Тем не менее, Ланкастер смеялся. Точнее, пытался это сделать тем, что уцелело, при этом глядя мне в лицо одним на удивление сохранившемся глазом.

‒ Это… это ничего не изменит… Моя смерть… ничего не изменит… ты глупец… ‒ каркающим смехом, извергая мне в лицо сгустки крови, надрывался правитель, уже не в силах продолжать битву. ‒ Война… война на уничтожение… Она будет… совсем скоро… После меня… придёт другой… Ты ничего… не поменяешь… Ну же… тебе есть, что сказать… так скажи! ‒ еще громче рассмеялся тот, но его смех превратился лишь в надменное блеянье. ‒ Ну и? Доволен… своей победой? Говори! По слухам ты в этом мастак… Тебе ведь есть что сказать?..

‒ Слов уже сказано достаточно, ‒ прошипел равнодушно я, медленно хватаясь правой рукой за джад, что так и остался торчать в рёбрах Эдгара, а левой утирая вражескую кровь с лица. ‒ Но кое-что, я тебе скажу… Ведь даже такая падаль заслужила подобное…

‒ Ну, так говори! ‒ пуще прежнего расхохотался тот, начиная медленно задыхаться собственной плотью и раздробленными костями. ‒ ГОВОРИ!..

‒ Аре кате ла тийз нор ам эс фэр … ‒ шепнул я на реанорском.

‒ Что…

Однако договорить, какие-либо слова Ланкастер уже не успел и тотчас затих. Джад с едва уловимым свистом и чавкающим звуком покинул его ребра. А после размашистого и диагонального движения спиралевидного лезвия снизу-вверх часть горла и голова государя свалились прямо мне под ноги, пока тело, из которого всё также продолжала сочиться кровь, так и осталось торчать в изолирующем и уже совсем хлипком барьере.

Поглощение…

Реанорский транс медленно начал отступать и опершись на стену рукой, моё собственное тело медленно сползло вниз прямо в воду, что оказалась обильно разбавлена венценосной кровью, а затем отчужденный и печальный взгляд прошелся по напрочь разрушенным покоям. Да и покоями ли теперь это можно назвать?

‒ Я устал, Бездна… ‒ тихо зашептал себе под нос со всей горечью в душе, прикрывая веки. ‒ Действительно очень сильно устал. Надеюсь, ты меня поймешь и простишь…

Но минута слабости отступила так же быстро, как и пришла, потому как слух уловил чужеродные шаги по разлитой на полу воде и разлепив моментально глаза, я взглянул влево, где из-за катастрофического расхода моего эфира стал проглядываться человеческий силуэт.

‒ Всё записал? ‒ сипло обронил я.

‒ Д-да, г-глава, всё… ‒ слабым и заметно ошеломлённым голосом отозвался сбивчиво Габриэль, присаживаясь на корточки прямо напротив меня. ‒ Три раза. Один раз на камеру и дважды на артефакт. Их подделать нельзя. Теперь все доказательства у нас.

‒ Молодец, ‒ похвалил я Беккера, опираясь рукой на стену и медленно поднимаясь с пола.

‒ Но почему не прямой эфир? ‒ тотчас добавил тот. ‒ Было бы эффективнее…

‒ Рано. Слишком рано.

‒ Тогда, глава, скажите… Кто вы? ‒ чуть побледнев, вдруг спросил бывший криминальный элемент, словно сам боялся подобного вопроса. ‒ Кто вы такой на самом деле?