Темный баффер. Книга 3 - Иван Лагунин Страница 44

Наиболее интересным оказался рассказ о Первом Жреце. Хотя, по-моему, он более чем наполовину состоял из легенд.

– При всем том, что все мы, Последователи Мертвого Бога, считаем Гая Тормадуса величайшим из когда-либо живших людей, известно о нем чрезвычайно мало, – говорил Арев, опустив руку в чашу с черной водой, и рассеяно выводя какие-то узоры на ее поверхности. – Темный Век, что последовал сразу после сотворения Дар-Огара, вообще оставил мало свидетельств о том времени, хотя, казалось бы, всего пятьсот лет не должны были быть проблемой. О том же Первом Веке, что последовал за Темным, остались не только тысячи томов во всех библиотека Дар-Огара, но и десятки тысяч акари, которые его видели воочию!

Мы знаем однозначно, что Гай Тормадус ходил по мирам Дар-Огара, но кем он был, откуда и куда в итоге он исчез – не знает никто.

– А Дневники?

– Как я уже говорил – Дневники это скорее история болезни, нежели хроника или научный трактат. И чтобы ты не слышал о Гае Тормадусе – практически все это, за исключением нескольких упоминаний, восходит к одному человеку – Декарду Оро. Сам он о себе писал, что был учеником Первого Жреца, но скорее всего это ложь. Декард был жутким пройдохой, рожденным на окраине Сергкса и большую часть жизни он крышевал ветреных женщин, не заботясь о философских думах, но именно он нашел Библиотеку Гая Тормадуса – восемь сотен свитков с Чарами, что стали основной всей нашей магии. В своих воспоминаниях он упоминает, что лично был знаком с Тормадусом, но я уверен, что и это тоже ложь...

– Постой, постой... – перебил я Арева. – Как свитки с Чарами могут быть основой магии? Ведь Дар-Огар сам выдает нам Чары по достижения новых Уровней!

– Он их выдает лишь потому, что когда-то один из Великой Семерки сотворил эти Чары и Дар-Огар впитал их в себя. Великой Семерки и Гая Тормадуса... Вернее, Декарда Оро, что Произнес все записанные Чары Мертвого Бога, навеки вписав их в структуру мира.

Твою же мать... Картина, нарисованная рассказом Арева, внезапно приобрела пугающую глубину, а я с содроганием посмотрел на собственные руки, коими я недавно испускал «Ощупь Горбага».

– То есть ты хочешь сказать, что ни один маг в Дар-Огаре не может создать новых Чар?

– Конечно. Это противоестественно нашему миру.

– А как же Каскады?

– А что Каскады? Каскады – это просто сборка из Заклинаний. Но почему тебя это так удивляет?

Бл*дь, потому что я осознал, что все это время я практически Творил новые Чары! Ведь изменения, что я вносил в «Ощупь» фактически создавали из нее новое Заклинание! Я поспешил перевести тему с этого щекотливого вопроса.

– Неважно. Так что там с Тормадусом?

– После того, как Гай Тормадус надорвался и стер себя из этого мира (если верить записям Оро) на долгое время все и думать забыли о нем и Нерожденном Боге. Как я уже говорил, несмотря на то, что Темный Век был всего лишь пятьсот лет назад, сведений о времени становления Дар-Огара у нас крайне мало. Говорят, что первые миры к нему присоединяли лично боги и горсть Мастеров – странной расы, что Угг привел к ним в услужение. Возможно, уже в это время появлялись первые Последователи Мертвого Бога, но не имея Чар они быстро уходили в неизвестность. Когда же Декард Оро Произнес созданные Тормадусом Заклинания, мы получили, наконец, возможность полноценной жизни в Дар-Огаре.

Арев замолк, и в подземелье воцарилась тишина, нарушаемая только лишь журчанием воды. Похоже, старый маг чего-то ждал.

– Гай Тормадус не собирался отдавать эти Чары Последователям Мертвого Бога, ведь так? – сказал я и Арев улыбнулся.

– Мы никогда этого не узнаем, но не кажется ли тебе странным, что Чары, записанные в Восьмистах Свитках озвучил не сам Первый Жрец, а какой-то пройдоха с задворок мира?

– То есть ты считаешь...

– Я считаю, что Гаю Тормадусу было плевать на Последователей Мертвого Бога. И эти Чары он создавал исключительно для себя, для своих нужд.

Но не только одним Гаем Тормадусом был наполнен наш разговор. Арев знал о Призыве практически все. По крайней мере, до того момента, на котором остановился он сам. Как выяснилось, время от времени Иной выбирал избранных акари и пересылал из своей неведомой холодной дали Фрагменты Чар.

– Такой Фрагмент есть и у тебя, – сказал маг, прекратив, наконец, играться с водой в чаше. Я заметил, что сейчас она была намного светлее, чем в начале нашего разговора.

– Да? Что-то я его не особо замечаю.

– Он все еще в спящем виде. Придет время, и ты обретешь его. Я вижу, что твоя доля Чар очень велика...

Мы проговорили еще почти два часа и, чувствуя, что наше время выходит я спросил у старого мага главное:

– Ты рассказал многое, но не сказал самого важного. Зачем? Зачем и Тормадус, и ты, и Аредуи хотели Его Призвать? Из-за несовершенства этого мира? Вы действительно считали, что с живым Безымянным Дар-Огар станет более лучшим местом, чем есть сейчас? Со всей этой тьмой, что исторгает его магия?

Арев ответил не сразу. Мне кажется, он хотел подобрать нужные для моего понимания слова, но никак не мог этого сделать.

– Не могу сказать за Квинта. Я не видел его много лет и за это время он мог сильно измениться. Что касается меня... Вера иррациональна. Полтора века назад во Время Выбора Богов, мой жребий оказался в руках Безымянного. И я шел по этому пути, пока хватало сил... А теперь тебе пора. На прикрытие нашей беседы я израсходовал все силы, что мне удалось скопить за последний год.

Действительно, вода, что клокотала в фонтане, стала почти ничем мне отличаться от воды в любом другом месте.

– Удачи тебе на твоем Пути. Возможно, тебе удастся то, что не смог сделать ни я, ни Галдар Темный, ни Сандро Великий ни сам Гай Тормадус, но... возможно тебе стоит с него сойти, чтобы не закончить так, как я?

Я пожал старику с мертвыми глазами руку и покинул его дом.

Ночь укрыла город темным покрывалом, но на Улице Студиозусов по-прежнему гремело буйное веселье. Но стоило отойти на пару кварталов в сторону Старого Города, как улочки опустели, а фонари стали совсем редки. Немногочисленные личности, что попадались по дороге, все как на подбор были смурны и зыркали одновременно опасными и настороженными взглядами.

Беседа с Аревом Наддаром была, конечно, интересна, но он был прав, когда говорил, что мертв. Когда-то он без сомнения был великим магом, который дерзал бросать вызовы мирозданью и самим богам. Но сейчас от того мага осталась лишь оболочка, в которой практически не было жизни. Совсем как в изваянной им статуе.

И он совершенно не приблизил меня к моей цели. Разве что помог определиться с Чарами. Теперь я знал, в чем была причина его неудачи, но почему не смог добиться успеха сам Гай Тормадус? Ведь у него был Эльетьен... Гм... Или не был?

Я замер на полушаге, пораженный внезапной мыслью: а что, если Эльетьен на самом деле недосягаем? До сих пор мне не приходило такого в голову. Как только я увидел его в мглистой пучине Изнанки, я был уверен, что нужно лишь понять, как его достичь и безграничная сила будет в кармане! Насколько я знал, пересекать Изнанку между Синколами нельзя, но мне всегда казалось, что у Тормадуса был доступ к Миру Мертвого Бога, а значит и были способы его достижения. А что, если нет? Уж не от этого ли сошел с ума Первый Жрец? Я ведь стоял на вершине его башни. Что если он стоял там же в отчаянии? Безбрежный океан силы был так близко, но и так далеко... И от того он начал эксперименты с Реликтами и Чарами.