Кровь мага - Дэвид Хаир Страница 44

Рамита оставалась запертой в своей комнате. Она проводила большую часть времени одна, поскольку Гурия ухаживала за своим умирающим отцом. Девушка постилась от рассвета до заката, как поступают амтехцы в свой священный месяц. Она ослабла от голода, поскольку рано утром и поздно вечером ей давали лишь творог и чапати, мол, это нужно для очищения тела. Наконец ее позвали вниз, где двое мудрецов озвучили свой весьма хлопотный план подготовки к свадьбе. В частности, они, как поняла Рамита, должны были сделать подношение каждому из обитавших в Раю омалийских богов.

По-настоящему очищение Рамиты началось за неделю до церемонии. Стайка соседских женщин, одетых в ярко-шафрановые сари и возглавляемых лучшей подругой матери, тетушкой Пашинтой, явилась еще до рассвета и повела ее на гхаты. Чтобы скрыть Рамиту от посторонних глаз, они соорудили из простыней подобие палатки, и обнаженная девушка шесть раз погрузилась в холодные зимние воды Имуны: сначала – для Барамана-Создателя, затем – для его жены Сарисы, богини познания и музыки. Третье омовение предназначалось для Вишнараяна-Защитника, а четвертое – для супруги Вишнараяна Лаксими, богини достатка. В пятый раз девушка омылась во имя Сиврамана, Повелителя разрушения и перерождения, а в шестой, самый важный, – во имя его верной жены Парвази, чьему примеру ей надлежало следовать. Войди в меня, Святая Королева. Сделай меня сосудом своих терпения и добродетели. Наполни меня своими покорностью и преданностью. Рамита возносила молитвы столь ревностно, что это шокировало ее саму. Казалось, пост, страх и одиночество последних дней пробудили в ней некую сущность, о которой девушка до этого и представления не имела. Внутренне поражаясь собственной экзальтации, Рамита молилась так усердно, что окружавшие ее женщины подхватили молитвы. Поглощенная попытками найти в себе храбрость, которая позволит ей вынести то, что было уготовано, девушка перестала замечать толпу вокруг.

Когда Рамита закончила свои омовения, они повели ее, завернутую в одну лишь простыню, вдоль берега Имуны. Девушка громко молилась, прося удачи, благословения и защиты от демонов. Женщины вторили ей молитвами Ауму, Верховному Богу. Рамита босиком шла по воде, грязи, гниющему мусору и коровьим лепешкам, даже не замечая этого, пока они не достигли гхатов, на которых горели погребальные костры.

Там их ждали одетые в шафрановые набедренные повязки гуру Дэв и пандит Арун. Лица обоих мудрецов были разрисованы белыми узорами, призванными отогнать зло. Двое служителей богов осыпали мокрые волосы Рамиты пеплом, оставшимся от дров погребальных костров, и помазали им ее лицо, призывая Сиврамана защитить «заблудшую девушку». Завязав ее покрытые пеплом волосы в тугие узлы, женщины втерли своими мозолистыми руками этот пепел в грудь и живот девушки, чтобы она была плодовитой. Упав на колени, Рамита возносила к Ауму молитву за молитвой, громко восклицая и даже не думая о том, как это выглядит со стороны.

Она чувствовала опустошенность и головокружение, ощущая себя несколько безумной. Девушка кричала, пока страх, сомнения и печаль не покинули ее, пока она не почувствовала, что сквозь нее потекла сила, поднявшая ее на ноги и заставившая танцевать под одну лишь ей слышную музыку. Ее совершенно не смущало, что на ней была лишь едва скрывавшая тело грязная простыня, – в Рамиту вселился дух, вынуждавший двигаться. Ощущение было настоящим, возможно, первобытным: она чувствовала, что на нее смотрят боги.

Наконец Рамита упала на руки Пашинты. Женщины окружили ее, и их лица были взволнованными. «Они тоже это чувствуют», – подумала девушка.

Когда она успокоилась, гуру Дэв коснулся священного тилака ^[9] на ее лбу. Пандит Арун объявил ее танец добрым знамением.

«Бойтесь, демоны, ведь эта девушка сильна!» – заявил он перед собравшимися.

Рамита чувствовала себя дикой и неприкасаемой. Трепещи, Антонин Мейрос!

Оставшиеся дни ушли на то, чтобы посетить семьдесят три бараназийских храма, число сопровождавших ее людей росло – другие будущие невесты присоединялись к ней, веря, что это принесет им удачу. Она стала своего рода знаменитостью, вроде обитавших на гхатах сумасшедших, которые стекались в Баранази со всей округи. Пилигримы прикладывали ее грязные простыни себе ко лбам: божественное безумие было могущественной магией. Одобрительно гудя, жрецы храмов считали пришедших и просили пожертвования. Вившиеся вокруг храмов торговцы продавали свой товар.

Ночью девушка ела как изголодавшаяся тигрица и спала как убитая, а на следующее утро, встав, подобно зомби двинулась к реке. В голове у нее прояснилось лишь тогда, когда она ступила в холодную воду. Рамита чувствовала себя опустошенной, словно открытый кокос, из которого вылили все молоко и вычистили всю мякоть, чтобы наполнить чем-то неосязаемым, но более весомым и содержательным. Я становлюсь сильнее. Я ощущаю это. Казим больше не казался ей реальным.

Когда они привели ее домой за два дня до свадьбы, мокрую и дрожавшую на ветру, там Рамиту уже ждала ее мать.

– Старики освятили тебя, – прошептала Танува. – Теперь мы сделаем из тебя невесту – и начнем с еды и воды. Только посмотри на себя! У тебя все ребра видны!

Накормив ее, Танува отправила дочь в постель. Пока Рамита спала, в доме ни на минуту не прекращались хлопоты.

На следующее утро девушка встала рано и присоединилась к работе. Сделать предстояло многое. Двор нужно было расписать орнаментом-ранголи ^[10], наносившимся на камень с помощью краски на основе рисового порошка. Рамита помогла Джаю украсить пири, низкие сиденья, предназначавшиеся для новобрачных. Люди приходили и уходили, оставляя еду, специи и банки с красками. У всех находились для нее теплые слова, но погруженная в работу, суету и нездоровую веселость девушка чувствовала странную нереальность происходящего. Лишь когда она отвлекалась и задумывалась в короткие минуты передышек, на глаза непроизвольно наворачивались слезы. Как же ей будет не хватать всех этих добрых людей!

В то утро Испал с Джаем ушли хоронить Раза Макани. Вернулись они с Гурией. Испал повел всхлипывавшую кешийскую девушку прямо к Рамите.

– Ты должна утешить свою сестру Гурию, – сказал он.

Гурия подняла на Испала взгляд, и ее глаза сияли. Он назвал девушку сестрой Рамиты, тем самым сказав, что в его доме для нее всегда будет место. Рамита ожидала этого, однако все равно молилась.

– Сестра, – прошептала она Гурии на ухо, заключив все так же всхлипывавшую девушку в объятия.

Гурия обняла ее за плечи.

– Возьми меня с собой на север, – прошептала она.

Сердце Рамиты сжалось. Она сама хотела ее об этом попросить, однако тащить Гурию в такое ужасное место, как Гебусалим, было эгоистично и жестоко. Но теперь, когда Гурия сама это предложила, Рамита не могла ей отказать.