Ревизор 2.0 - Геннадий Марченко Страница 44

Раздался выстрел, лицо соперника скрылось за облачком порохового дыма, а в грудь инспектора словно вонзился кулак Мохаммеда Али, отчего он не удержался на ногах и, выронив пистолет, сел в траву. Он попытался вздохнуть, но сделать это оказалось почему-то невозможным.

«Я убит, – обречённо подумал инспектор. – Или по меньшей мере смертельно ранен!»

Но ему всё же удалось сделать вдох, и он поднял взгляд на подбежавших к нему Мухина и Кнута.

– Пётр Иванович, вы как? – дрогнувшим голосом спросил судья. – Он попал в вас?

– Кажется, да. Болит, вот здесь.

Он приложил ладонь к груди, с ужасом ожидая почувствовать пальцами нечто липкое и тёплое, однако ничего подобного не обнаружилось.

– Крови я не вижу, – с лёгким удивлением в голосе комментировал доктор.

Копытман скосил взгляд вниз и осторожно расстегнул рубашку. Так вот в чём дело! Лицо его непроизвольно расплылось в счастливой улыбке, а пальцы коснулись сплющенного медальона, в пробитой крышечке которого застряла сплющенная же пуля. На груди под медальоном кожа уже начинала наливаться синевой.

– Он спас мне жизнь! Вернее, ваша дочь спасла меня от неминуемой смерти!

Пётр Иванович продемонстрировал судье и доктору покорёженный талисман.

– Позвольте, знакомая вещица. – Мухин осторожно коснулся пальцем медальона.

– Да, мне его вчера Лиза подарила в качестве оберега.

– Не иначе её сам Господь Бог надоумил, – всплеснул руками Кузьма Аникеевич. – Однако ваша очередь стрелять, соперник ждёт.

Копытман, всё ещё не в силах унять внутреннюю дрожь, сопровождавшую выброс адреналина, кое-как сфокусировал взгляд на Недопейводе. Тот выглядел удивлённым, он видел, что попал, видел, что его визави снесло с ног, но он почему-то жив и даже поднимается на ноги, чтобы сделать ответный выстрел. Его секундант тоже недоумевал и даже подошёл, чтобы выяснить, в чём дело. После чего вернулся к своему подопечному и на ухо коротко объяснил ситуацию.

Репортёр разочарованно закусил губу, однако делать было нечего, и он встал также вполоборота, ожидая, когда соперник прицелится и нажмёт на курок. Инспектор же в этот момент вспомнил вчерашний разговор со священником и перед тем, как сделать выстрел, на несколько секунд задумался. Противник только что едва его не убил, и если бы не медальон, который он будет хранить как святыню, даже пулю не станет выковыривать… лежать бы ему с пробитой грудью. Почему же он должен щадить этого негодяя? Неужели лишь потому, что за него попросил какой-то незнакомый батюшка? Вот уж глупость, ей-богу глупость…

Однако, когда настал черёд давить на спусковой крючок, рука его дрогнула, и пуля ушла правее, прошив левое плечо соперника. Недопейвода, поморщившись, схватился за рану, а Пётр Иванович испытал заметное облегчение. В глубине души Копытману совсем не хотелось становиться убийцей, хотя никто ему за это, конечно, не сказал бы и слова. Разве что редактор газеты огорчился бы, потеряв ценного сотрудника, да родители этого щелкопёра лили бы слёзы… М-да, для отца и матери смерть, возможно, единственного сына стала бы настоящей трагедией. Может, и впрямь дрогнувшая рука стала знаком свыше.

Недопейводе оказали первую помощь, промыв неглубокую рану спиртом и обмотав плечо чистой тряпицей, после чего соперники сошлись, уже без оружия, пожали друг другу руки, и репортёр принёс свои извинения, которые были благосклонно приняты.

Пётр Иванович, которого всё ещё колотила мелкая дрожь, в компании Мухина отправился обратно на постоялый двор, и здесь обнаружилась не кто иная, как Елизавета Кузьминична собственной персоной. При появлении коляски девица вскочила с лавочки под навесом и кинулась навстречу, так что едва сдуру не угодила под лошадь.

– Пётр Иванович, вы живы!

Она кинулась в объятия жениха на глазах смущённо крякнувшего папеньки, едва не обливаясь слезами. Копытман растерянно гладил её по спине, бормоча при этом, что всё хорошо, все живы, а его соперник отделался царапиной. Но тут вспомнил о медальоне, спасшем ему жизнь, достал его и показал Лизе.

– Вот, видите, пуля застряла в крышке, я даже не буду её выковыривать, пусть останется на память, – сказал он, убирая талисман обратно. – Так что, Лизонька, если бы не вы – лежать бы мне третьего дня в сырой земле, а вам оставалось бы лишь оплакивать своего несостоявшегося жениха.

– Кстати, если уж разговор зашёл о свадьбе, – встрял судья, – то когда бы вы, ваше высокоблагородие, хотели её сыграть? Просто дело серьёзное, я считаю, к нему нужно как следует подготовиться.

Тут Пётр Иванович крепко задумался. На свадьбе, ежели таковая и впрямь состоится, он должен будет предстать уже полноправным чиновником VIII класса со всеми соответствующими документами, подтверждающими его личность. Это не считая средств, необходимых на саму свадьбу и приданое. Пётр Иванович не знал в деталях, но догадывался, что свадьбы и в это время среди людей не низшего сословия – занятие затратное. Ну и что прикажете делать?

– Согласен, Кузьма Аникеевич, с этим делом торопиться не следует, хотя, будь моя воля, я вашу дочь хоть сейчас украл бы и ускакал с ней в Санкт-Петербург, – сказал Копытман, глядя на зардевшуюся Лизу. – Однако мы люди цивилизованные, а не какие-нибудь абреки, поэтому предлагаю дождаться пересылки моих документов и денег, дабы, закончив свою миссию в вашем Богом хранимом городе, я мог отбыть к постоянному месту службы в Петербург. А там уже, сообщив родителям о своём выборе, определиться с датой венчания и свадьбы. Кстати, вам Лиза рассказывала о моей семье?