Добытчик - Василий Сахаров Страница 43

Саня же сказал:

– Принимать скоропалительных решений не надо. Нужны подробности. Кто именно атаковал Алжир, какими силами и почему Фархад Абуталеб сразу не попросил о помощи, а дотянул до того момента, когда враги подступили к его столице. Пошли в центр связи, потолкуем с берберами.

Он направился с причала в гору, мы с Карой последовали за ним, и, пока шли, старый наёмник поделился своими планами.

– Зря сразу в отказ пошёл, дорогой зятёк, – негромко, словно опасался, что нас подслушают, произнёс родственник. – Самое время в Алжир пройтись. У меня чуйка. Я ещё три дня назад понял, что надвигается какое-то событие, из которого можно извлечь выгоду.

Я уже сообразил, куда клонит Кара, но всё-таки решил уточнить:

– Например?

– Алжир – богатый город. За последние десять лет султан стянул туда много ценного. Но главное, конечно, люди. У него есть любые специалисты: механики, строители, агрономы, инженеры и так далее. Если появиться в столице Фархадки в удобный момент, сорвём банк, и пленников захватим, и оружие, и золото. А если удача улыбнётся, то и султана прихватим, а через него узнаем, где он прячет свои корабли.

– То есть ты не собираешься помогать Фархаду? – На моём лице появилась улыбка.

Кара махнул рукой:

– Мне делать больше нечего? Что он мне даст? Золото и драгоценные камни? Плевать! Я сам возьму, что мне нужно. От нас он удара ждать не станет, а мы высадимся на берег, проясним обстановку и всех накроем. Давай, Сашка, решайся. Добычи будет много, хватит всем – и мне, и вам с Семёновым.

– Ты моё слово уже слышал.

– Смотри, как бы тебе не пожалеть. Потом локти станешь кусать и скажешь, что напрасно не послушал опытного Кару.

– Поживём – увидим.

В центре связи появились вовремя. Радиопослание Фархада Абуталеба услышали не только на судне Кары. Здесь его тоже приняли. Впрочем, как и на «Ловком». Однако дежурный офицер не смог сразу связаться с командиром базы и с разрешения Миронова вызвал на связь нашего дипломата в Алжире.

Представитель ККФ в султанате отозвался тут же, и выяснились некоторые интересные подробности.

Когда Фархад Абуталеб начинал строить империю, он рассорился с некоторыми племенными вождями. Если говорить прямо – стал убирать конкурентов, и непокорные жители пустыни, собрав награбленное, погрузили добычу на верблюдов и откочевали подальше от границ молодого султаната. Вдали от пристального ока Фархада они окрепли, собрались с силами и заключили союз с другими племенами пустыни. Настал час возмездия, и они ударили.

В первом же бою часть армии султана перешла на сторону племенного ополчения. Фархад лишился двух десятков грузовиков, нескольких бронетранспортёров, трёх танков и гаубичной батареи. Дипломат ККФ собрался об этом доложить, но его, под предлогом обеспечения безопасности, взяли под усиленную охрану – по факту посадили под домашний арест. Что происходило дальше, он знал без подробностей, но, судя по всему, Фархад Абуталеб надеялся разгромить кочевников и не хотел, чтобы об этом знали иностранные парт нёры по торговле. Султан поднял гвардию и лично командовал войсками. Две битвы выиграл и одну проиграл. У него был шанс на победу. Но произошло то, что часто происходит с великими правителями, которые строят государство на зыбком фундаменте. Губернаторы трёх крупных городов, за гарантию неприкосновенности своих родственников и нажитого имущества, сговорились с кочевниками и сдались.

Войско султана снова стало разбегаться, и Фархад отступил в Алжир. В столице, находясь в состоянии нервного стресса, он лично вышел в радиоэфир и попросил о помощи. Кстати, не только нас, но и средиземноморцев. Ему не до жиру, и пришлось забыть о гордости. Самому бы уцелеть и сохранить под контролем кусочек государства, а остальное вторично.

Пообщавшись с дипломатом, который попутно сообщил, что за военную помощь в конфликте ККФ может получить долю от добычи восстановленных нефтепромыслов, мы опять провели совещание и отправили радиограмму на «Аделаиду». Ерёменко рекомендовал не вмешиваться, но это не приказ. Как я и предполагал, ответственность ложилась на нас, и я в очередной раз подтвердил, что в Алжире мне делать нечего. А вот Семёнов, послушав Бурова, решил поучаствовать в походе. Но при условии, что Кара будет ему подчиняться и без него удар в тыл алжирцам наносить не станет. Буров согласился. Он такой человек: дать слово и не сдержать его для него естественно. Поэтому старый наёмник всё равно поступит так, как ему выгодно, и ударит тогда, когда сочтёт нужным.

Семёнов и Буров стали планировать поход, а я немного послушал их и вернулся на корвет, где полным ходом шла погрузка части товаров из Метрополии. Этим занимался командир корабля, которого контролировал Скоков. Мне вмешиваться не стоило, и я вошёл в каюту, где обнаружил сразу трёх собак. За встречами и переговорами совсем позабыл, что моим разумным псам прислали подруг. И, прислонившись плечом к переборке, я внимательно их рассмотрел.

Две овчарки лежали на ковре справа и слева от Лихого. Шерсть тёмная с рыжеватым отливом. По массе немногим меньше моих самцов. На мордах характерные для кангалов, так турки называют анатолийских овчарок, чёрные маски. Черепа крупные. Хвосты длинные. Но главное – глаза. В них светился разум. Это было заметно, и я обратился к самкам:

– Давайте знакомиться?

Подошла одна. Она поймала мой взгляд и послала своё имя:

«Лайта».

Следом вторая:

«Курта».

Что значили эти имена и был ли в них заложен какой-то смысл, я не задумывался. Ни в тот момент. Ни в дальнейшем. Для меня это несущественно.

Ещё раз оглядев каюту, которая пропахла собаками, я тяжело вздохнул, взял с постели одеяло и ушёл в кубрик матросов. Здесь упал на свободную койку и заснул.

Я отдыхал остаток дня и вечер. Возможно, спал бы и дальше, но завершилась погрузка. Требовалось подписать накладные. Что я и сделал. После чего попрощался с Семёновым и Буровым, которые тоже вскоре собирались покинуть базу, и отдал приказ выходить в море. Пора возвращаться домой.