Не считая собаки - Конни Уиллис Страница 43

– Ш-ш-ш! – прошипел лебедь и побежал на меня.

Ни в одной оде лебедям ни слова не говорилось о том, что они шипят. И оскорбляются, когда их путают с кошачьими. И щиплются.

В конце концов я спасся, проломившись через какие-то колючие кусты, вскарабкавшись на нижние ветки дерева и двинув лебедю в клюв ногой, после чего тот поковылял обратно к реке, бормоча проклятия и угрозы.

Выждав минут пятнадцать – на случай если это уловка, – я слез с дерева и принялся осматривать раны. Поскольку большей частью они находились сзади, это было несколько затруднительно. Я извернулся ужом, проверяя, нет ли крови, и заметил Сирила, который с виноватым видом выходил из-за куста.

– Разбиты наголову. Как персы. У Харриса тоже с лебедями не сложилось. (Эх, что ж я эту главу раньше не вспомнил?) Они хотели вытащить его и Монморанси из лодки.

Я подобрал фонарь, лишь чудом не опрокинувшийся, когда я его выронил.

– Если бы на стороне короля Гарольда сражались лебеди, Англией до сих пор владели бы саксы.

Мы возобновили экспедицию, стараясь держаться подальше от реки и подозрительных белых пятен.

Полли Вон из старинной песни погибла от рук своего возлюбленного, который принял ее за лебедя. Все потому, что на ней был белый передник, вот юноша и пустил в нее стрелу. Теперь я хорошо его понимаю. В дальнейшем я тоже предпочту сначала стрелять, а потом разбираться.

Темнота продолжала густеть, воздух – сыреть, а кусты – щетиниться колючками. Никаких белых пятен, горящих глаз и почти никаких звуков. Рассыпав последние крошки, я позвал: «Сюда, киса!» – но мой голос увяз в темноте.

Придется признать очевидное: кошка пропала бесследно, погибла от голода в дикой глуши, растерзана свирепым лебедем или найдена в тростниках фараоновой дочерью и кардинально меняет ход истории. Нам с Сирилом ее не отыскать.

Словно в подтверждение, фонарь начал коптить.

– Все напрасно, Сирил. Ее нет. Пойдем назад.

Легко сказать. Бросив все силы на поиски Принцессы, я совсем не запоминал дорогу, а рощицы вокруг были похожи, как капли воды.

Я опустил фонарь к земле, выискивая оставленный след из хлебных крошек, и только тогда вспомнил, что Гензель и Гретель тоже принадлежат к числу катастрофически оплошавших.

– Показывай дорогу, Сирил, – с надеждой велел я. Бульдог с готовностью осмотрелся по сторонам – и сел на землю.

Конечно, самое разумное – выбраться на берег и идти вниз по реке, но там подстерегают лебеди, да и волки, наверное, еще не все хлебные крошки доели. Я двинулся в самом подходящем на вид направлении.

Через полчаса начало моросить, промокший ковер из листьев сделался скользким. Мы волочили ноги, словно саксы после одиннадцатидневного перехода. Перед тем как потерять Англию навсегда.

Я упустил кошку. Я потратил даром массу драгоценного времени, не подозревая о том, что Принцесса у меня, а потом упустил ее. Я отправился на увеселительную прогулку с совершенно посторонним человеком, из-за меня Теренс проворонил, возможно, судьбоносную встречу и…

Хотя… Вот я уплыл с Теренсом, и мы подоспели как раз в нужный момент, чтобы спасти профессора Преддика от смерти в речной пучине. А если бы Теренс в это время сопровождал Мод? Или ему как раз не суждено было ее встретить, поскольку судьба назначила его в спасатели на водах? Или, наоборот, профессору предстояло утонуть, и счастливое спасение нужно добавить к списку моих оплошностей?

Но если это и оплошность, я о ней не жалею. Я рад, что профессор жив-здоров, хоть с ним и туговато приходится. И я начинаю понимать, что чувствовала Верити, вытаскивая кошку.

Кошку, которая бродит где-то здесь под дождем. Как мы с Сирилом. Я заблудился окончательно – ни этих деревьев, ни этого бурелома я прежде точно не видел. Развернувшись, я пошел обратно.

И там оказалась лодка. И поляна. И мое одеяло.

Сирил увидел их первым и рванул туда, радостно извиваясь всем телом, а потом вдруг встал как вкопанный. Неужели в одеяле свил гнездо лебедь?

Нет, не лебедь. Свернувшись клубком, на пледе крепким сном спала Принцесса Арджуманд.