Звездные войны товарища Сталина. Орбита "сталинских соколов" - Владимир Перемолотов Страница 43

Князь смотрел на далекие черточки, пока те не обрели объемность. В предощущении надвигающихся событий у наблюдательного колпака собрались почти все, но внутрь стеклянного колпака попасть смогли только трое. Остальные висели ниже и слушали тех, кто видел.

– Большевики?

Князь отвечать не торопился – рассматривал ракеты.

– Не знаю… Не похожи. Что-то необычное.

Из открытой двери донеслось далекое, но с каждым мгновением приближающееся:

– Господа! Господа! Пропустите!

Владимир Валентинович, растолкав кого можно, последним взлетел под стеклянный купол.

– Где?

Князь махнул рукой. Профессор повернулся. Земля летела где-то над головой, и в голубом свете родной планеты черно-красные ракеты смотрелись чужеродными вкраплениями.

– А-а-а-а-а! Понятно… Это скорее всего американцы.

– Почему они? Почему не англичане?

– Англичан мы еще не трогали… А американцы нам уже поверили… Не поляки же это в конце-то концов?!

Станция догоняла плывущие в пустоте ракеты – те двигались медленнее её.

– Мы их нагоним минут через сорок.

– Не жду я ничего хорошего от этих ракет, – озабоченно сказал князь. – Как бы они…

Ракета окуталась облаком белого пара, очень быстро растворившегося в пространстве.

– Они что-то выбросили, – озабоченно сказал князь. Он повертел бинокль, раздраженно мыча что-то неразборчивое. – Ящики! Они выбросили ящики!

Профессор вырвал у князя бинокль.

– Ящики?

– Там люди на них… – подтвердил через секунду правоту князя зоркоглазый Еремеенко.

Мичман Загорузкий, которому не досталось ни места, ни оптики, сказал так, что услышали все.

– Не хочу оказаться пессимистом, господа, но очень это похоже на торпедную атаку…

– Там же люди, – возразил профессор.

– Ну и что? – отозвался совершенно хладнокровно князь, отбирая у него бинокль. – Если человек предан долгу и присяге… Вы разве не слышали о брандерах?

Мичман из-за спины спросил:

– А что ракеты?

– Продолжают встречное движение…

– В таком случае, если, конечно, это не дружественный визит, то, скорее всего, это не торпеды, а действительно брандеры..

Никто не сказал ничего, и моряк пояснил:

– Они пристыкуются, запалят фитили и вернутся на свои ракеты… «Запалят фитили» – это, сами понимаете, аллегория.

Движение ящиков определилось. Вытянувшись цепочкой, они двигались к станции. Князь озабоченно опустил бинокль. Лучше всего для того, чтоб обратить в бегство гостей, подошел бы «Архангел Гавриил», но его-то как раз и не было. Корабль отбыл на Землю за припасами и новостями. Оставалось надеяться только на себя.

– Профессор, вы можете сбить гостей нашим аппаратом?

Господин Кравченко, не отрывая бинокля от глаз, отозвался.

– Не уверен.

– Давайте-ка, профессор, без интеллигентщины. Просто да или нет?

– Так вот сразу – нет. Объясню почему: нет времени на подготовку. Его нужно перенастроить. Сами знаете, что аппарат сориентирован для удара по Лондону. Хотя попробую…

– Попробуйте, профессор… Попробуйте… Пусть Лондон еще немного поживет, не догадываясь о наших планах. Господа офицеры! К шлюзу!

Чтобы не терять воздух при выходе в Пространство, станцию оборудовали двумя маленькими шлюзами, в которых мог разместиться человек в скафандре, только сейчас время было дороже воздуха, и десант выбирался наружу через главный шлюз, в какой входили грузовые корабли.

Сейчас он пустовал.

Шумно торопясь, офицеры влезали в скафандры-ящики, доставшиеся им в наследство от строителей-пролетариев.

– Без спешки, господа. Без спешки… – напутствовал князь, сам суетливо разбираясь с перепутавшимися рукавами. – Оружие не забывайте. Стрелять только по моей команде. Точнее, только после моего выстрела.

Слава богу, у них было чем встретить незваных гостей!

Похоже это было больше не на оружие второй четверти двадцатого века, а на кулеврину начала семнадцатого – толстый короткий хобот, закрытый тонкой мембраной, а снизу – упор, напоминавший более всего ножку от венского стула… На земле вполне можно было бы обойтись без упора, однако стрелять без него в невесомости решился бы только сумасшедший. Силой отдачи стрелка унесло бы на Луну, если не дальше.

Князь дождался, пока товарищи загерметизируются, и открыл шлюз. Станция чихнула, выпустив наружу облако пара пополам с пеплом.

Придерживаясь обшивки, они переползли вперед и неуклюже, но более-менее связанно выстроились в линию, перекрыв направление подлета американцев, прижавшись спинами к обшивке «Святой Руси». Мир перед ними делился полукругом земного диска на две части. Слева вверху – чернота неба, справа – пестрая Земля. На фоне облачных полей, покрывших Австралию, американские ящики казались неподъемно тяжелыми.

Князь, хоть и знал, что голос его никуда не уйдет, все-таки скомандовал, поднимая руку вверх:

– Внимание!

По спине скользнул торжественный холодок. Не страх, но понимание причастности к Истории. Первая схватка новой эры! Еще нет ни тактики, ни стратегии, только злость, только сила…

Показывая, что делать, Гагарин уперся в станцию, направив загороженное тонкой мембраной жерло в сторону приближающихся…

Да уж не друзей, конечно, – врагов.

…Пустота давила на душу так явственно, что Том время от времени поводил плечами. Только легче не становилось. Мироздание окружало его со всех сторон, и каждая пара звезд казалась глазами библейского Бога, с укоризной и недоумением смотрела на него, на Тома, на то, как он тащился со своим заминированным драндулетом к русской станции.

– Так надо, – сказал он то ли себе, то ли Господу. – Что они сделали с Нью-Йорком! Да им за это… А Париж?!!

Бог молчал.

– Если в курятник повадился хорек…

У его отца была своя ферма, и он знал, что говорил. С хорьками не договариваются. Их отваживают или уничтожают.

Станция, изломанное причудливыми тенями сооружение, медленно увеличивалась в размерах.

Теперь она походила на три слепленных друг с другом пенала от сигар «Корона». Определить расстояние до неё в пустоте никто не умел, но ощущение того, что до неё осталось 2–3 мили, было настолько сильным, что Том поверил себе.

Их несло навстречу друг другу неспешно и плавно, словно и впрямь тут существовало течение.

Главный вопрос, который занимал Тома сейчас больше всего, состоял в том, видят ли их большевики или нет. Если видят, то все может кончиться очень и очень плохо, а если нет… Если нет, то у них был очень жирный шанс сделать все как нужно и вернуться на Землю героями.