Последний владыка - Анна Варенберг Страница 43

«Уникальная популяция, именуемая расой дайонов и насчитывающая на сегодняшний день двадцать семь тысяч пятьсот сорок три особи обоего пола, обречена на вымирание в течение одного — двух ближайших столетий… сбой генетического кода является необратимым… дайоны представляют собою богатейший материал для исследования телепатических способностей, напрямую связанных с вырабатываемым их организмом гормоном, условно обозначенным мною «дельта — си плюс» и имеющим двойственную природу, свойственную биологическому организму и минералу. Я производил вытяжку из костного мозга и других кроветворных органов тех особей, которые проходили обследование в Центре генетических исследований (ЦГИ) Олабара, с тем, чтобы, используя новейшие достижения биоинженерных технологий, активизировать телепатические способности представителей других рас, находящиеся на более низкой ступени развития. Кровь дайонов представляет собою субстанцию, напоминающую находящиеся в расплавленном состоянии солнечные камни. Причем, мне удалось установить, что сами эти камни являются не чем иным, как застывшей кровью полностью вымерших существ, именуемых «Шеннечами». Вероятно, некогда происходившие в Сумеречном поясе Меркурия битвы этих гигантов являлись причиной того, что их кровь проливалась на землю и, застывая, образовывала то, что мы ныне именуем «солнечными камнями». Производя дальнейшие эксперименты, я установил, что существование дайонов оказалось под угрозой после распада так называемого «роя». Они не способны жить «по отдельности». Популяция существовала как единый организм, и когда эта связь распалась, каждая отдельная «клетка» оказалась нежизнеспособной. Аналогия — извлеченный донорский орган, «жизнь» которого ограничена периодом около сорока восьми часов.

Теоретически смею предположить, что если популяция сконцентрируется вокруг новой «матки», связь может быть восстановлена. Точнее, такое средоточие «роя» следует назвать Королем. Индивид, сознательно занявший место Короля, при этом сможет целиком и полностью управлять коллективным сознанием дайонов и руководить их действиями… Более того, «рой» может быть увеличен до неограниченных пределов за счет введения в кровь представителей других рас сыворотки, синтезированной на основе гормона дельта — си плюс. Солнечные камни не требуется вживлять в лобные доли грубым оперативным путем, достаточно заставить их течь по жилам любого количества новых «рабов», «хозяев», «воинов». Если при этом срок жизни Короля будет десятикратно и более увеличен, подобный индивид станет истинным Властителем, имеющим в своем полном распоряжении огромную, покорную его абсолютной воле, армию…»

У Тревера свело желудок, он почувствовал, что его сейчас вырвет. Дураку ясно, кого Фрэнк видит тем самым «истинным Властителем»! Да Шеннеч по сравнению с ним был просто наивным романтиком! Громоздкие результаты тестов, которые Тревер только что просматривал, были лишь прикрытием, имитацией кипучей деятельности, позволявшей Фрэнку продолжать эксперименты совсем иного уровня сложности, не опасаясь быть раньше времени отозванным на Землю. Качать кровь умирающих мальчиков — дайонов, которых привозят в Центр, и создавать из нее сыворотку власти, делать вытяжки из их костного мозга… а потом вводить ее — кому?..

«Под предлогом прививки от некоторых специфических местных заболеваний я производил обработку лиц, эпизодически сотрудничающих с ЦГИ. В связи с несовершенством нового препарата у них появились явления, сходные с галлюцинациями и расстройством сознания (переходная стадия). Десять процентов участников эксперимента оказались невосприимчивы к воздействию препарата, вероятно, требуется использовать катализатор. Продолжая работу, я рассчитываю достичь более существенных результатов…» Далее шел ряд сложных химических формул, разобраться в которых Тревер не мог; органическая химия отнюдь не была областью, в которой он чувствовал бы себя сведущим. А завершалось все это длинным списком закодированных обозначений — скорее всего, это были номера, которые Фрэнк присваивал тем, кого превратил в подопытных морских свинок, и серии тестов. Тревер скрипнул зубами.

— Сукин сын, как же ты мог пойти на такое?!

Дрожащей рукой он достал одну из дискет, чтобы немедленно скопировать проклятый файл. Передать эти данные на Землю, в Совет…

— Успокойся, — тихо сказала Одо, — Фридрих ничего плохого не сделает.

— Фридрих, какой еще, к дьяволу, Фридрих, — пробормотал Тревер, загоняя дискету в дисковод, как патрон в барабан револьвера.

— Ты его называешь Фрэнком.

— Его бы следовало назвать таким словом, которого тебе лучше не знать, крошка. Ну, вот так, — он осторожно убрал свою улику. — Я ему устрою «Властителя».

— Тревер, он только думает, что все про нас знает, — не отставала девочка. — Боги не допустят зла для дайонов.

— Боги? — он вымученно улыбнулся, понимая наивность маленькой дикарки, искренне верящей во вмешательство высших сил. — Им дела нет до нас, Одо. Извини, но боги обычно просто спят, когда мы ждем от них помощи, и это еще в лучшем случае.

— Наши боги не такие, — убежденно возразила Одо, — ты же их не знаешь, зачем тогда говоришь?

— Все они одинаковые, поверь, — он закрыл файл и переключился на прежнюю программу. — Кстати, спасибо, ты мне очень помогла.

— Не я, — дайонка покачала головой. — Они. Как же вы, чужаки, туго соображаете. Я бы сама ничего не смогла сделать с этим странным говорящим ящиком, если бы они не захотели.

— А ведь верно, — протянул Тревер. — Тогда попроси их простить меня за недоверие. Боюсь, их поддержка мне теперь ох как понадобится!

Пока Тревер изучал материалы Фрэнка, Рейнольдс тоже не терял даром времени, направившись к Джошу. Сейчас тот действительно был в его полной власти. На обычного человека введенный Тревером транквилизатор подействовал бы более сильно, но уникальный организм Джошуа существенно отличался от всех прочих, а потому двойник очнулся значительно раньше — Фрэнк это предвидел.

— Привет, — ухмыльнулся он, разглядывая Джоша. — Неужели ты действительно полагал, что сумеешь обыграть меня?

— Я только хотел уйти. Ты знаешь.

— Я знаю, что ты попер не на того парня, приятель, — вздохнул Фрэнк с деланным сочувствием. — Напрасно. Я считаю, что настало время прекратить этот не слишком удачный эксперимент. Во всяком деле бывают досадные промахи. Ты мне больше не нужен. С учетом допущенных ошибок я создам более совершенную модель.

— Ты хочешь меня уничтожить?..

— Да, как отработанный материал. Без раотана ты и сам умрешь через… если я не ошибаюсь во времени, час — полтора.

— Фрэнк, ты не можешь…

— А ты можешь. Орать, звать на помощь, пытаться освободиться. На остаток жизни у тебя море перспектив. Только едва ли все это тебя спасет. В Центре идеальная звукоизоляция, и тебя не услышит ни одна живая душа. Едва ли мы с тобой еще увидимся.

Первым его чувством после ухода Фрэнка была паника, ужасный, невыносимый страх долгой мучительной агонии и неминуемой смерти, на которую Рейнольдс обрекал его. Джошуа поднял голову и взглянул на свое тело. Его запястья и ноги были прикованы довольно прочно, а физической силы на то, чтобы разорвать эти путы, не хватило бы у человека, оглушенного транквилизатором. Ни единой мысли по поводу того, как спасти себя, у Джоша не возникало. Прислушиваясь к себе, он ощущал нарастающий жар — предвестник всех остальных, неизбежно обязанных вскоре проявиться, симптомов разрушения и гибели. Страх оказывался сильнее воли к жизни. Дрожь прошла по его телу, мышцы свело судорогой. На грани яви и бреда ему показалось, что кто‑то зовет его по имени, но Джош не мог понять даже, принадлежит голос женщине или мужчине, или это вообще не один, а множество голосов, негромких, но настойчивых, и звучат они извне или в его собственной голове. Это было похоже на посылаемые издалека и прорывающиеся сквозь помехи сигналы, но так или иначе, кому‑то или чему‑то было не все равно, что с ним происходит, и этот кто‑то активно не желал его смерти. Угасающее сознание Джоша лихорадочно цеплялось за тонкую нить, непонятно как возникшую и протянувшуюся между ним и неведомыми созданиями, которые сочувствовали ему и старались помочь. Их язык был Джошуа не знаком, и поначалу он не разбирал слов, кроме своего имени, но потом словно рухнула невидимая преграда, и он стал их понимать, больше того, обнаружил, что и сам может говорить на этом странном певучем языке, смысловые оттенки которого передавались в основном интонациями, изменением тембра голоса и еще чем‑то неуловимым и необъяснимым… Страха больше не было, а вместе с ним отступила и угроза гибели, сменившись ощущением легкости и свободы.