Оборотная сторона Бога - Сергей Иванов Страница 43

– Вот именно.

– И какой сюрприз ты готовила Мифею? – спросил он. – Взорвать его изнутри?

– Да какая разница – теперь? Всё переменилось.

– «Что сделаю я для людей», да? Точнее, для эльфов. Оказывается, и тут любят выезжать на героях-одиночках. А я думал, это достижение человечества.

Царь-жрец продолжал пялиться на Лэлли, словно пытался разобрать, что она бормочет. Вот на Светлана он не глядел, а потому мог вообразить, будто у эльфки поехала крыша. А та явно не горела желанием продолжать беседу с гоблином-переростком. От одного его вида малышке делалось плохо, даже несмотря на Щит. Конечно, намерения у неё были геройские – с отчаяния на что не решишься. А когда доходит до конкретики, и у больших парней могут затрястись поджилки. Светлан прямо-таки кожей ощущал, как хочется Лэлли укрыться за огромной спиной великана… а может, путал её желания с собственными. Этот вечноживой маяк с глазами-прожекторами, восседающий на царской горке, на кого угодно способен нагнать дрожь.

– Давайте я с ним побазланю, – предложил Светлан без особой охоты. – В конце концов, я дипломат или кто? Надо ж мне набивать руку!.. Или хотя бы морду, если по-другому не выйдет.

«Болтаю, опять болтаю! – одёрнул он себя. – Нервишки-то – шалят».

– Да уж, дипломат из тебя – ух! – фыркнула Лэлли.

А Крон гулко гыгыкнул, подтверждая оценку. Спелись, ишь… родственнички.

– Зато я обаятельный, – возразил Светлан. – И в доверие умею втираться, разве нет?

– К тем, кто самому приятен, – уточнила эльфка.

– Н-да, здесь случай не тот – явно, – вынужден был признать он. – Но и терпеть уж нету сил, душа просит… э-э…

– Ругани? – подсказала Лэлли.

– Точно, – опять согласился Светлан. – По себе судишь?

– Ага.

– Вообще я не думаю, что истина рождается в сварах, – но почему не попробовать?

Наконец Мифей заметил, что рот открывается не у одной Лэлли, – хотя Светлан, как и прежде, шептал в ладони, переправляя звуки словно по рации. Царь попытался было пригвоздить наглеца взглядом, полыхая пронзительными глазами. Но опять не преуспел и перевёл их на Крона.

– Ты распустил своих слуг, – объявил он. – Им следует укоротить языки. Или даже вырвать, чтобы не встревали в разговор хозяев.

– Это не слуги, – возразил великан.

– А кто же тогда: спутники?

– Не только.

– Соратники, стало быть? Ещё лучше!.. Плечом к плечу с последышами Скитальца – замечательно. И это – лучшая линия великанов, любимец Праматери!.. Далеко же вы зашли в своём предательстве!

– Кудых, кудых, – пробурчал Крон. – Раскудахтался!.. Один ты правильный?

– Да это же люди, разве не видишь? Дух от духа Скитальца!

– И что? Мне они нравятся. По крайней мере не орут, как ты.

– Вы – отступники, – заклеймил царь-жрец. – Вы смирились с Ним, впустили Его в себя, и сами сделались порченными. Но даже против воли вы ещё послужите Древним.

– Как и эльфы, да? – звонко спросила Лэлли. – Ты всех решил подмять, о богоподобный?

Откинувшись на руки и вскинув колени, она упиралась маленькими ступнями в прозрачную стенку клети, будто опасалась, что Мифей прорвётся сквозь все заслоны и потащит её к себе… или решила поддразнить кощея странной позой, ибо вид ему открывался редкостный. Или то и другое вместе.

– Кто ж виноват, что сами драться вы не желаете, – ответил царь. – Но пока ваш Совет держится договора, эльфам бояться нечего.

– Или пока у тебя опять не взыграет аппетит?

– Разве я беру много? – пожал он плечами. – Разве от вас убудет?

– Даже прибавится! – фыркнула девушка. – Ты как пещерный вампир: не столько пьёшь чужую кровь, сколько отравляешь своим ядом. И когда с этой гнусной данью смирятся все, когда рассудочность эльфов возобладает над их гордостью – вот тогда мы действительно канем в Лету.

– Куда? – удивился Мифей.

– В реку забвения, идиот, – буркнул Крон. – И как гоблины терпят над собой такого невежду?

– Так ты ещё не понял, огр? Гоблины – это я. Вся сила их теперь сходится во мне, я – остриё великого народа, разящее и убийственное.

– Чего ж это остриё такое тупое? – поинтересовалась эльфка.

Царь укоризненно покачал головой:

– Вижу, принцесса, тебя настроили против меня. Неудивительно, если учесть, кто тебя окружает. Моей невесте надо быть разборчивей в знакомствах.

– Тогда б она не стала твоей невестой, – огрызнулась Лэлли. – И за сколько ты выпиваешь каждую жёнушку, мой старичок? Как долго они выдерживают твою клоповью страсть – ты не фиксируешь рекорды? И что делаешь затем с пустыми оболочками: сжираешь сам или бросаешь слугам?

– Тебя, моя милая, буду любить сильно и долго, не сомневайся, – осклабился кощей. – Затем и сама полюбишь – от безысходности. Поначалу-то все показывают характер.

Девушка затрепетала, будто на неё дохнуло морозом. Кажется, она уже готова была разрыдаться, исчерпав последние крохи отваги. А на вопросы Крона тут не давали ответов. Следовало менять тактику.

– Всё, – сказал Светлан по магической связи. – Больше не могу молчать. Настал мой черёд.

– И тебе хочется влезать в это? – прошептала эльфка. – Ох, Светик…

– Сможешь меня прикрыть? – спросил он. – Мне начхать на его магнетизм, но я не хочу, чтоб он слышал мои чувства. Ну давай, Лэлличка, ты ж умеешь!..

– Да зачем? Ты ведь хочешь просто позлить Мифея.

– Не просто, милая, совсем не просто. Я хочу вывести его из себя, ибо это даёт преимущество. У любого властолюбца больное самолюбие – надо лишь знать, куда бить. Но просто так он не расколется, а до серьёзного допроса дело вряд ли дойдёт.

На сей раз кощей быстро сообразил, с кем говорит его гостья.

– А-а, – проскрежетал он зловеще, – вот кто мутит тут воздух!

Занятное словосочетание, оценил Светлан. У людей-то чаще мутят воду, а воздух обычно… Но здешней атмосфере и впрямь не хватает прозрачности.

– И до нас дошло, – произнёс он громко. – Ну, слава те, наконец!..

– Мне следовало догадаться…

– Вот именно.

Но Мифей уже гипнотизировал своими прожекторами Крона, в упор не замечая людей. Светлана он явно презирал… даже слишком явно, напоказ, пытаясь доказать что-то себе или другим. И чем можно ответить на такое? Пожалуй, ещё большим, истинным презрением – безразличием. Ничто так не бесит снобов…

– Клинический случай, вдобавок запущенный, – сказал Светлан, разглядывая царя орков, точно пациента. – А вы всё долдонили: честность, честность!.. Ведь этот хмырь даже не понимает, кто здесь главное чудище. Сперва задурил голову себе, теперь пытается вешать лапшу на наши уши. Ей-богу, если б он был холодным, рассудительным циником, врущим намеренно, я бы отнёсся к нему лучше. Циники хотя бы доводы воспринимают, этот – непрошибаем. Хуже нет, чем иметь дело с дураками. И спорить с ними без толку – лишь сам поглупеешь. Впрочем, это ещё Пушкин подметил.