Весы Великого Змея - Ричард Кнаак Страница 43

Уже не впервые услышав поблизости голоса, Ульдиссиан всей душой рвался хоть как-то откликнуться, хоть как-то дать знать о себе, но тело не повиновалось.

– Глаз до сих пор не открыл, – пробился сквозь туман в голове голос, очень похожий на голос Мендельна.

Но, разумеется, принадлежать Мендельну он не мог: брат был утрачен навсегда. Да, голос младшего Ульдиссиан вроде бы слышал и прежде, однако это, надо полагать, ему тоже просто почудилось.

– Терпение, юноша. Ее удар был столь же чудовищен, сколь и незаметен…

Едва этот, второй, подал голос, сын Диомеда, даже бесчувственный, содрогнулся всем телом: слова говорившего не только гулким эхом отдались в голове, но проникли в самую душу. Должно быть, в эту минуту он застонал, так как первый, схожий голосом с Мендельном, сразу же оживился.

– Видите? Он встрепенулся! Ульдиссиан! Слышишь, Ульдиссиан? Возвращайся! Во имя отца и матери, не оставляй меня вот так, одного!

Упоминание о родителях, наконец, заставило Ульдиссиана очнуться. Он вспомнил, каково пришлось ему, когда Мендельн пропал. Если это действительно брат, старший из Диомедовых сыновей не хотел подвергнуть его подобным страданиям, и раз есть возможность избежать этого.

Да, и, к тому же, Серентия…

Этого оказалось довольно. Со стоном Ульдиссиан стряхнул с себя последние клочья бесчувствия… и тело его немедля пронзила жуткая боль. Забившись в судорогах, принялся он перекатываться с боку на бок и вполне мог бы что-нибудь себе повредить, если бы чьи-то руки не ухватили его за плечи, удерживая на месте.

– Спокойно, Ульдиссиан! – снова услышал он голос брата. – Спокойно. Это сейчас пройдет… если и не совсем, то легче станет намного…

– Но многое там, внутри, продержится куда дольше. Яд демонессы – в самой его крови…

– А ведь я мог ей помешать, да только ты не позволил! – огрызнулся Мендельн. – Столькое мог бы предотвратить…

– Не время. Ты всего-навсего расстался бы с жизнью, а Ульдиссиан еще верней оказался в ее лапах…

– Но ты же сказал, что подвоха она не ждет! Одного этого…

Стоило Ульдиссиану, собравшись с силами, разлепить веки и обнаружить перед глазами смутные силуэты среди бескрайней тьмы, в разговор вступил некто третий:

– Моя мать превосходно приспосабливается к чему угодно, Мендельн уль-Диомед. Ты сам видел, сколь быстро она превратила потенциальный крах всех своих замыслов в новый, и, может статься, еще более ужасный путь к достижению главной цели. Ныне она близка к победе, как никогда… а Санктуарий как никогда близок к катастрофе.

Боль унялась настолько, что в глазах у Ульдиссиана, наконец, прояснилось, и первое же, что он увидел, обрадовало его сверх всякой меры – ведь то был его брат. Настоящий, живой, Мендельн лучился улыбкой совсем не свойственной ему ширины, и Ульдиссиан почувствовал, что улыбается ему в ответ точно так же.

– Я уж думал, что больше тебя не увижу, – сознался старший из братьев.

– Я тоже, – откликнулся младший.

– Твоему брату все это время ничто не угрожало, – вмешался тот, третий.

Во многих отношениях речь его была весьма схожа с речью Мендельна – тот же тон, та же манера выражаться, однако кое-что в ней свидетельствовало о немалом возрасте и еще о том, что говорящий – не вполне человек… а может, и не человек вовсе.

И в самом деле, стоило этому третьему сделать шаг к Мендельну и устремить взор на Ульдиссиана, последний сразу же разглядел: нет, перед ним отнюдь не простой смертный. Слишком уж он миловиден лицом, слишком уж безупречны его черты… а самое главное – глаза. Эти глаза говорили не просто о множестве прожитых лет – от них веяло такой древностью, что Ульдиссиан немедля заподозрил самое худшее.

– Нет, он не демон, – поспешил заверить его Мендельн, заметивший, как брат изменился в лице.

– Хотя Лилит – действительно моя мать, – добавил незнакомец.

Зарычав по-звериному, Ульдиссиан потянулся к нему, но схватить не сумел: слишком уж телом ослаб. Мало этого, новый приступ невыносимой боли заставил его лечь обратно.

Тут-то он и заметил звезды, сиявшие в вышине. Положение их отличалось от привычного настолько, что Ульдиссиан на время забыл об отпрыске демонессы.

– Где… Мендельн, где это мы? – помолчав, спросил он. – Ни одного из созвездий не узнаю.

– Кое-где, и в то же время нигде, – отвечал вместо младшего из Диомедовых сыновей сын Лилит.

Подобный ответ только снова привел Ульдиссиана в ярость. Не верил он в добрые намерения создания, беззастенчиво называющего Лилит родной матерью.