Королевство Хатуту - Дмитрий Романовский Страница 42

– А вы бы попросили мсье Сонара. Он старший стюард, он бы всех нас вам представил.

– Мсье Сонар представил мне только Кларетт, – и Поль вежливо наклонил голову в сторону Кларетт.

– Ей всегда везет! – воскликнула некрасивая девушка, и все девушки рассмеялись. – Кларетт, раз ты уже представлена, представь ему всех нас. – Кларетт скорчила величественную мину:

– Начну по порядку, – сказала она. – Мсье Дожер, разрешите вам представить: вот эта, – и она указала на медсестру, – которая вам так понравилась, – Мари.

– Очень приятно познакомиться, – и Поль наклонил голову в сторону Мари. Некрасивая девушка тотчас спросила: – А со мной вам тоже очень приятно познакомиться? – Девушки захихикали.

– Конечно, – галантно ответил Поль.

– Виолетт, – указала Кларетт, и некрасивая девушка присела в реверансе. Дело было в том, что у Виолетт, при ее некрасивом лице с утиным выступающим вперед носом и маленькими, близко посаженными глазами, была очень красивая фигура. Поль еще в столовой заметил ее легкую походку, когда она разносила подносы с тарелками. И шутливый реверанс у нее получился как у профессиональной балерины. А все девушки хихикали.

Внезапно раздавшийся сверху грохот заставил Поля поднять голову. Это летели два самолета. Соблюдая между собой постоянное расстояние, они круто развернулись вокруг парохода. Девушки тоже смотрели на самолеты.

– Военные истребители, – пояснила Виолетт. – Проверяют наш корабль. – И тут Поль увидел вертолет, приближающийся к пароходу. В детстве Поль видел вертолет только на картинке. Теперь он завороженно смотрел на обтекаемый корпус этого чуда. Вращающиеся лопасти винта слились в полупрозрачный круг. Вертолет завис над пароходом на некоторое время, а потом направился обратно к берегу. Два самолета тоже полетели в сторону берега. Поль провожал их завороженным взглядом, не замечая, что девушки продолжали свою болтовню. Кларетт спросила:

– Мсье Дожер, так что же вас больше привлекает, Мари, или самолеты? – Некрасивая Виолетт с красивой фигурой всё объяснила:

– На острове у него было много девушек, а самолетов не было.

Лейтенант Госсен объявил высадку, и люди стали спускаться по трапу. На причале стояли два человека с фотоаппаратами.

– Кажется, это репортеры, – сказал Роже Полю. – Хотите дать интервью?

– Нет, нет, – замотал головой Поль.

– Тогда не называйте себя. Они не знают вас в лицо. – и Роже обратился к присутствующим: – Не будем его выдавать. – Первой на причал ступила мадам Планше. Двое мужчин тотчас подскочили к ней.

– Мадам, прошу прощения, – сказал один из них с явно английским акцентом. – Мсье Дожер участвует в высадке на берег?

– Он вам нужен? – спросила мадам Планше.

– Небольшое поручение. Мне необходимо задать ему несколько вопросов.

– Мы направляемся в Панаму, – ответила мадам Планше. – А мсье Дожер в следующей группе, которая будет обозревать Бальбоа. Вы можете подождать его здесь. – Когда они направились к вокзалу, Роже с улыбкой сказал:

– Мадам Планше, вы блестяще справились с задачей. При следующей оккупации Парижа мадам Туанасье обязательно зачислит вас в ряды маки. – На вокзале вся их группа, около тридцати человек, выстроилась в очередь за железнодорожными билетами. Рядом с Полем оказался Бернар, у которого был фотоаппарат.

– Поль, если вас что заинтересует, скажите, и я сфотографирую, – сказал он. Вместо дождя выглянуло солнце, и Бернар надел шляпу, защищая свою лысину. Прямо от кассы, забыв о приличиях, Поль торопливо потащил за собой Бернара.

– Сфотографируйте только паровоз, – говорил он. – Это самое главное. – Все надежды Поля оправдались. За двенадцать лет конструкция паровозов заметно усовершенствовалась. Паровоз был больше, длинней, выше тех паровозов, которые Поль видел в детстве. Труба была короче, корпус был обтекаемый. Всё сверкало: корпус черным блеском, огромные поршни никелированным блеском, фонари зловеще-стеклянным блеском, колеса сразу и черным, и никелированным и красным блеском. Мощные железные полосы, отходящие от поршней, Поль не знал их названия, которые должны при движении быстро двигаться вперед и назад, вращая колеса, угрожающе застыли в своих сочленениях. И всё это гудело, шипело, испуская с громким свистом струи пара. Из трубы шел дым. Ошеломленный Поль так и не мог понять, из каких мест вырывается пар. Бернар щедро истратил четыре кадра пленки на это великолепное железное чудовище, и даже снял самого Поля на фоне этого чуда. Придя в себя, Поль стал перебегать с места на место, чтобы с других сторон осмотреть паровоз. Спереди паровоз выглядел сурово и непреклонно. Сверкающий холодным блеском фонарь впереди трубы смотрел прямо перед собой из-под железного козырька, как бы грозно вглядываясь в необозримую даль, и эта даль будет покорена. Выдвинутая вперед красная решетка готова была снести всё, что попадется на пути едущему поезду. Вдоль корпуса паровоза тянулся узенький мостик с перилами от кабины машиниста до самого переда. Идя по перрону вдоль паровоза, Поль представлял себе, что идет по этому мостику, и поднятой рукой держится за перила. А паровоз мчится с невероятной скоростью. Дойдя до переда паровоза, он представил себе, как во время движения опускается до самых буферов, здесь впереди тоже перила, а под ногами мощная красная решетка, под которую с бешеной скоростью уходят рельсы и шпалы. Кабина машиниста была низкой и длинной. Широкое окно, а вместо двери эллипсовидный проем. В окне был машинист. Там еще должен быть кочегар и помощник машиниста, но с наружи их не было видно. Ударил вокзальный колокол. Теперь уже Бернар заспешил, таща за руку Поля к вагонам. Паровоз издал мощный гудок, от которого перехватило дыхание. Бернар и Поль вскочили на подножку первого вагона, и поезд тронулся.

До вокзала Панамы была всего одна остановка, а в Панаме шел дождь. Тридцать французов из экспедиции и администрации протекторатов шли в плащах и под зонтиками по латиноамериканскому городу Панаме. Мокрые панели, мокрые бульвары и скверы, вода, брызжущая из водосточных труб невысоких домов с мокрыми черепичными крышами, пасмурное небо, – ничто не напоминало о хрестоматийно известных по рекламам карнавалах и ярких праздниках с танцующими мужчинами в сомбреро и темноглазыми женщинами в цветастых платьях. Поль чувствовал себя нелепо в матросском плаще с капюшоном. Было жарко. Но если снять плащ, промокнет одежда, а красивый пиджак потеряет элегантную форму. На Хатуту, когда шел дождь, все снимали тапы и ходили голыми. Что-то было лишнее в системе условностей белых людей.

Предводительствовала французскими подданными маленькая худощавая пожилая дама-лингвистка, которая вчера отчитывала Поля за то, что он сбежал с конференции. Звали ее мадам Колоньи. Она много путешествовала и знала Панаму. В беседке-ротонде на площади перед кафедральным собором все закрыли зонтики, сняли плащи. Мадам Колоньи рассказывала:

– Постройка этого собора была начата в тысяча шестьсот семьдесят третьем году. В течении последующих столетий собор несколько раз перестраивался. В оригинале сохранилась почти вся центральная его часть. – Поль смотрел на собор, а перед его глазами был паровоз. Захотелось ссать. Здесь ссать было нельзя, хотя дождевые потоки моментально бы смыли мочу в канализационные люки. Еще одна лишняя условность белой цивилизации. Затем все вошли в собор, где остановились перед мадонной кисти Бартоломео Мурильо. Полю стало скучно, как тогда в детстве, когда мать водила его по музеям, заставляя запоминать имена художников. Затем все направились в церковь святого Франциска. Дождь прекратился, проглянуло солнце, от мокрых мостовых пошел пар, и это напомнило Полю паровоз. После церкви святого Франциска был ресторан. Это было роскошное помещение, где Поль по-настоящему ощутил себя в цивилизованном мире. В ресторане все, и мужчины и женщины, первым делом сходили в уборную. Здесь были писсуары, которых Поль двенадцать лет не видел. Официанты были в белых смокингах. За обед Поль заплатил шесть долларов. С появлением солнца на улицах появились туристы. Мадам Колоньи объявила, что одной из достопримечательностей Панамы считаются знаменитые ночные клубы и кабаре, но они открываются вечером, а всем пора на корабль. Мадам Туанасье тут же заметила, что ночные клубы далеко не положительное проявление цивилизации, на что Роже возразил, что при любых политических мировоззрениях следует уважать маленькие человеческие слабости. Мадам Колоньи повела всех на площадь, где продавались в магазинах, а то и прямо на панели, различные сувениры. Все напокупали сувениров. Поль купил большую устрашающую индейскую маску, красиво разрисованную, украшенную большими перьями незнакомых ему птиц. Когда подходили к вокзалу, Поль почувствовал некоторое волнение: ему опять предстояло увидеть паровоз. Опередив своих спутников, он побежал к вокзалу, купил билет до Бальбоа. До прихода поезда оставалось несколько минут. Поль пошел по перрону до того места, где была надпись по-испански: «остановка паровоза». Он уже знал, как будет «паровоз» по-испански и по-английски. В перспективе уходящих рельс показался перед паровоза. И сразу раздался его гудок, и выплеснулась вертикальная струя пара при гудке. Из трубы шел дым. С боков, откуда-то из-под колес вырывались клубы пара. Паровоз приближался, сверкая черным обтекаемым передом с белыми буквами и цифрами. Два сверкающих фонаря и два черных буфера, а под буферами, впереди всего паровоза выдвинутая вперед мощная красная решетка. Паровоз замедлил ход, остановился рядом с Полем. И после этого откуда-то между колес оглушительно пыхнуло, выстрелив облако пара, на миг закрывшее колеса. Поль почувствовал на лице теплую влагу этого пара. Поль сосчитал красно-черно-никелированные колеса. Их было четыре. Четыре больших колеса, а спереди два поменьше. Раздалось мощное шипенье, и пар пошел откуда-то сверху. По всему корпусу паровоза проходили швы с черными, как и корпус, заклепками.