Чёрная кровь Сахалина. Генерал-губернатор - Александр Башибузук Страница 42

– Все чисто, – доложил Мудищев. – Бабу его прибили слегка да повязали. Что с ней дальше?

– Тащите сюда. Впрочем, несколько минут у вас есть – можете попользоваться.

– Не-а. – Великан скривился. – Фу, брезгую, Християныч, ей-богу, брезгую. А ты, малой? Да не фыркай ты, я тока спросил, ты вечно с кем ни попадя валандаешься. Нет так нет. Ну ладно, ты тут кончай, а мы пошли. Тока поторопись, Християныч, домик на удалении, но мало ли что. Идем, малой…

Дружная парочка убралась из зала, а я подошел к скорчившемуся на полу Харуми.

– Вы самый лучший враг… – прохрипел японец. – Лучший…

– Не жалуюсь. – Я скромно развел руками.

– Разрешите мне сделать сеппуку! – В глазах полковника блеснула надежда.

Я на мгновение задумался. Благородство – очень приятная штука, но, увы, обстоятельства всегда против. Хотя… несколько минут у нас есть, можно устроить шараду для полиции.

– Хорошо, я окажу вам услугу. Что вам для этого надо?

– Немного… – мотнул головой Харуми. – Помогите мне перетянуть ногу, а затем сесть. А потом… потом, когда я вспорю себе живот, отрубите голову…

Я хорошо знаком с ритуалом сеппуку, который европейцы не совсем верно называют харакири. Кинематограф постарался, да и сам изучал разные источники для общего развития. Но в данном случае все выглядело совсем не так колоритно и красочно.

Никаких белых одежд и сакуры – красные лужи, мерзкая вонь свежей крови, да и сам фигурант вместо печальной и восторженной сдержанности только скрипел зубами и корчил болезненные рожи – дуплет айна практически отделил ему конечность, нога ниже колена болталась только на лоскутах кожи и обрывках сухожилий.

С грехом пополам усадив японца, я глянул на свою эспаду и покачал головой. Это оружие больше предназначено для того, чтобы колоть. Рубить тоже можно, но для того, чтобы снести башку с одного удара, немного не подходит. Я еще немного поколебался и взял тати Харуми. Ну а что, помереть от своего меча – даже символично.

Лука и айн притащили жену полковника. Японка болталась в их руках, как тряпичная кукла, и, похоже, полностью утратила связь с действительностью. Да и сам Харуми не обращал на нее никакого внимания.

Он подоткнул кимоно под себя, затем что-то неразборчиво пробормотал, коротким движением всадил себе танто в живот и с утробным всхлипом рванул его в сторону. На татами вывалилась груда сизых кишок, засмердело внутренностями.

Я помедлил немного, после чего резко махнул мечом.

Вот честно, на своем веку я срубил одним ударом немало голов и в успехе не сомневался, так как отделить емкость для мозгов на самом деле не особо трудно. Но тут… тут что-то пошло не так. Незнакомый меч в руках, опять же, самурай в момент удара неожиданно склонился…

Убить я его убил, но на шее осталась челюсть. В общем, получилось не очень эстетично. Н-да, позорище…

– Готово? – тактично поинтересовался Лука.

– Еще нет. Приподнимите ее… – Я шагнул к японке и, прижав к ее виску револьвер, нажал на спусковой крючок. – Теперь точно все…

При этом не испытывал ни малейших сомнений. Да, я не изувер и не садист, от убийств беззащитных женщин не фанатею, но оставлять ее в живых уж совсем полная глупость.

Дальше вложил в одну ее руку меч Харуми, а во вторую – свой пистолет. Остальных японцев вооружил «Мадсеном» Луки и обрезом Тайто. Вдобавок слегка покромсал их же мечами. Пусть полиция теперь башку себе ломает, что здесь случилось. И вообще, сыны Страны восходящего солнца – народ загадочный, может, устроили коллективное самоубиение, согласно своим, опять же, только японам понятным традициям.

Я обвел взглядом зал, подавил в себе желание набрать трофеев, прихватил свои вещи и пошел к выходу. Пора и честь знать.

Во время отхода обошлось без неожиданностей, и мы благополучно вернулись домой, на виллу, которую я снимал в Вашингтоне.

Ну что же, очередное приключение закончилось. Хотя противный осадочек остался – разочаровываться в людях всегда неприятно. А вообще, странная ерунда вышла. Очень странная. Задумка у косоглазых все-таки была неплоха, но так накосячить с ее завершением еще надо умудриться. Да и я хорош. Впрочем, минус четыре самурая, да еще не из рядовых, – это тоже результат. Курочка по зернышку клюет.

Перед сном зашел в кабинет просмотреть кое-какие документы. Туда же ко мне приперся медведь, выцыганил плошку мадеры, до которой был всегда охоч, а потом улегся дремать в ногах.

Едва я взялся за первую папку, как Балда поднял башку и насторожил уши.

– Кто там у нас? – Я взялся за револьвер в ящике стола, а потом, услышав цокот каблучков, убрал руку.

Дверь открылась, и в кабинет вошла Майя.

– Где забытой жене можно найти своего мужа? – Она грациозно присела на краешек стола. – Вместо того чтобы спешить в спальню, он идет работать. Рассказывай, как все прошло.

– Скверно… – честно признался я. – Даже вообще по-идиотски.

– Убил?

– Убил… – Я вздохнул и рассказал, как случилось с японцами.

Майя улыбнулась.

– Стареешь.

– Я?

– А кто еще? – хихикнула жена.

– Я тебе сейчас покажу, кто стареет.

Майя встала и повела плечами. Шелковый халат соскользнул к ее ногам.

– Иди ко мне…

Дальнейшие события придется опустить по цензурным соображениям.

Несмотря на любовь публики к таким историям, загадочная смерть помощника посла Японской империи в Северо-Американских Соединенных Штатах промелькнула в виде небольшой заметки в одной газетенке и не наделала никакого шума. Уж не знаю толком почему. Либо американское правительство приказало не поднимать шума, либо сами японцы не хотели огласки. Однако разбирательство было, только-только созданное Бюро расследований, из которого потом образуется ФБР, нешуточно рыло землю, и меня тоже допрашивали. Даже Теодор Рузвельт чуть позже в одной из наших с ним бесед пытался выяснить, не я ли приложил руку к смерти Харуми. Но вполне ожидаемо расследование ничего не дало, и случай окончательно замяли.

Дальше все пошло своим чередом: я упорно готовился к возвращению в Россию. И наконец этот момент настал…