Пешка в чужой игре - Дмитрий Гришанин Страница 42

Мы рванули от подъезда, как нахлыстанные. За каждым кустом, мимо которых пробегали, мне чудился притаившийся медляк. Невольно хватался к карман с отверткой. Но нам везло, и из раза в раз тревога оказывалась ложной.

На второй минуте бега пришлось забрать у зашатавшейся девушки рюкзак, а еще через минуту подхватить ее на руки целиком и нести до самых гаражных ворот. Сил у хрипящей Белки оставалось лишь на невнятное мычание, поэтому направление она указывала дрожащей рукой.

Уф! Было тяжко, но мы сделали это. Добежали до белкиного гаража за рекордные четыре минуты.

Весь в мыле, пыхтя, как паровоз, я чувствовал себя загнанной лошадью, но улыбался, читая загоревшиеся перед глазами строки системного уведомления:

!Увеличение навыка Легкая атлетика на 38 очков!

!Повышение показателя Ловкость +1!

!Увеличение навыка Тяжелая атлетика на 41 очко!

Опущенная на землю Белка, не трогая запирающих воротные створки массивных навесных замков, длинным ключом отворила небольшую боковую дверцу, через которую по очереди мы и проникли внутрь.

Приятным сюрпризом для меня стало, что гараж оказался пустым, без машины. Не пришлось жаться к стенам, можно было спокойно ходить из угла в угол, не опасаясь врезаться в авто.

Зафиксировав дверь надежным внутренним запором, девушка вынула из кармана смартфон и, осветив гараж фонариком, потащила меня к старому дивану у боковой стены. На него мы дружно повались и следующую минуту бок о бок лежали без движения, восстанавливая силы.

Оклемавшись, подтащили к дивану стол. Белка положила на него смартфон, лучом фонарика вверх, из-за чего в гараже сразу стало относительно светло и уютно. Уродство неоштукатуренных кирпичных стен, декорированных грубо сколоченными деревянными стеллажами с инструментом, отошло на задний план, скрывшись в полумраке глубоких теней. А на ярко освещенном переднем осталась Белка, на правах хозяйки, засуетившейся вокруг стола.

Из рюкзаков, словно из рога изобилия, посыпались упаковками со всевозможной нарезкой, консервы со всякой всячиной и, разумеется, банки нефильтрованного.

На правах гостя, я плюхнулся обратно на диван и, откупорив банку пива, с удовольствием наблюдал за белкиной суетой.

Успел расправиться с содержимым одной банки, закусить его двумя толстыми бутерами с ветчиной, сыром, колбасой, снова сыром, только плавленым, и кружками помидоры сверху. Откупорил следующую банку, но успел сделать всего пару глотков, когда снаружи донеслись приглушенные расстоянием отчаянные вопли…

Передав Белке недопитую банку, проверил надежность фиксирующих гаражные створки штырей.

— Они, ведь, сюда не сунутся? — спросила Белка, возвращая мне пиво.

— Надеюсь.

К далеким воплям прибавилась частая канонада автоматных очередей, заухали тяжелые орудия, послышались раскаты взрывов.

— Да там настоящая война.

— Замес не хилый, — кивнул я, залпом допил остатки пива и направился обратно к столу за добавкой. — Тебе пива взять?

— Я еще эту банку не допила.

— Может бутер?

— Нет, я не хочу есть.

— Ну как знаешь, а я чутка перехвачу.

Сделал себе бутерброд с колбасой, салатом, ветчиной, сыром и соленым огурцом, подхватил новую банку нефильтрованного и, жуя на ходу, вернулся к воротам.

— Рихтовщик, а если какой-нибудь шальной снаряд сюда прилетит?

— Да с фиг… кх… кх…

Я аж поперхнулся и закашлялся от такого предположения.

— Мля! Чуть не подавился из-за тебя! Белка, че за дурацкие предположения?!

— Мне страшно.

— Так иди выпей ликеру. У меня в рюкзаке есть. Прихватил, для живца.

— Не хочу напиваться.

— Мля! — стал пить пиво и чуть не захлебнулся из-за неожиданных слов Шпоры:

— Обними ее, болван.

— Не в то горло попало, — постучала по спине Белка.

— Ну, типа того, — буркнул я, отбросил в угол остатки бутера и освободившейся рукой притянул к себе девушку.

— Ой, что ты делаешь, — хихикнула Белка, не пытаясь вырваться.

— Пытаюсь тебя успокоить, — с трудом вытолкал слова из внезапно пересохшего горла. И осторожно погладил спину прильнувшей ко мне девушки.

— А мне кажется, наоборот, задумал меня завести.

— Если тебе не нравится… — я попытался отстраниться, но обнимающие меня за спину женские руки не захотели расцепляться.

— Иди сюда, — шепнула девушка.

Обхватив руками за шею, она вынудила меня согнуться до уровня своего лица и вдруг впилась в губы страстным поцелуем.

На пол полетела недопитая банка, и вторая освободившаяся рука соединилась к первой на белкиной спине, заключая девушку в крепкие объятья…

— Ну слава Стиксу, натурал, — раздался в голове довольный голос Шпоры. — А то, Рихтовщик, я уже начинала всерьез опасаться за твою ориентацию.

— Мля! Ну вот с фига ли?! — оторвавшись от губ Белки, предъявил заваленному пивом и жрачкой столу. Невольно подивившись тому, что уже сижу полуголым, в одних штанах, на диване, и обнимаю раздетую до нижнего белья девушку.

— Что? Что случилось? Я что-то сделала не так?! — запаниковала следом за мной вынырнувшая из закрутившего нас вихря страсти Белка.

— Нет-нет, все хорошо, — стал успокаивать девушку.

И тут на наши ворота обрушился сильный удар.

От романтического настроя мигом не осталось и следа. Вскочив на ноги, мы, как до смерти перепуганные котом мыши, на цырлах зашагали к воротам, по пути подбирая разбросанную по гаражу одежду и тут же лихорадочно ее надевая.

— ААА! Нееет! — донесся отчаянный вопль из-за ворот.

— Пожалуйстааа! Не нааадо! — голос просящего стал быстро удаляться, видимо он побежал дальше по широкой дороге между рядами гаражей. — Кто-нибууудь! Спасииитеее!!!

За воротами послышалось голодное урчание, настигающего добычу хищника, сопровождающееся дробным цокотом копыт.

— Там чего, тварь верхом на коне? — озвучила мой немой вопрос Белка.

— Это топтун, — пояснила мне Шпора. — Тварь, в которую эволюционирует лотерейщик, достигнув предела развития. У него пятки окостенели и превратились в некое подобие копыт. Отсюда такой оригинальный звук у походки.

Я скоренько поделился полученной от наставницы информацией с Белкой, и мы снова прильнули к воротным щелям.

— ААА! Отвалиии СУКААА! Я не вкууус!!!

Вопль несчастного оборвался на полуслове. На переделе слышимости раздался звук рвущейся ткани и утробное урчание сменилось зловещим чавканьем.

— Ой, мамочки! — заскулила Белка.