Весь мир у ног - Надежда Тульина Страница 41

Гномы — существа основательные, иллюзий не признавали, их коньком была магия преобразований, они работали с настоящими предметами и веществами. Философский камень, мечта средневековых земных алхимиков, — это классический продукт гномьей магии. Были еще орки и гоблины, их специализацией была слабо изученная стихийная и погодная магия — развести огонь, вызвать дождь или ветер. Оборотни — специалисты по следовой магии.

С одной стороны, магические возможности всех этих рас были ограничены, они действовали в рамках доступных им шаблонов. С другой — эти ограничения делали их особенно изобретательными и изощренными в том, чтобы выжимать максимум из того немногого, что у них было.

Драконы — существа, почти целиком сотканные из магии, в большей степени, чем любые другие обитатели Тассипа, чувствовали и владели всеми ее направлениями. Взрослый дракон мог свободно комбинировать любые виды магии, конструируя заклинания без ограничений, примерно как художник, имея краски, может нарисовать все что угодно. «У силы драконов нет внешних ограничений, все их ограничения — только внутри. Единственное, что отделяет дракона от всемогущества, — это его собственные представления о себе и мире», — прочитала я высказывание в одном из трактатов.

В общем, драконы умели пропускать через себя магическую энергию, рассеянную в пространстве, фокусировать ее и сознательным усилием пускать на разные свои нужды. Распределялась эта энергия неравномерно, были пятна высокой концентрации — источники, были и совсем слабо насыщенные магией места. На Тессе, например, была зона низкой плотности магической энергии. Драконьи горы были одним огромным источником — только драконы способны были выдерживать магический поток такой мощи больше нескольких часов, да и то не везде. Я вспомнила историю гибели родителей Шорра…

При этом, кроме «магической емкости» и характера заклинаний, различий между магиями разных народов не было. Все строилось на одной и той же магической субстанции.

— Гаррет, а в чем странность той магии, что ты нашел на месте гибели Шша и у «моего» священника? — спросила я у дракона. — Вроде в книгах нет упоминаний о том, что она может быть странной, — энергия и энергия.

Мы сидели на террасе, я — с кружкой теплого молока с пряностями, Гаррет — с чашкой рьебаса, Сэлл — с огромной кружкой рьебаса и миской своих любимых сладостей.

После наконец произошедшего «слияния сердец» мы с Гарретом с трудом переносили разлуку и, не сговариваясь, старались держаться рядом. Даже занимаясь каждый своими делами, то и дело находили повод подойти и прикоснуться друг к другу. Вот и сейчас дракон, сидя в полуметре от меня, кончиками пальцев поглаживал мое левое плечо через тонкую ткань шелковой блузы. В этом жесте было столько всего сразу — и гордость обладания, и нежность, и забота, и страх потери, словно он еще не до конца поверил в свое счастье. «Важнейший для любого дракона аспект жизни», — вспомнила я, поймав его ладонь и потеревшись об нее щекой. Похоже, действительно только в паре дракон может быть счастлив… Сэлл взирал на нас с каким-то совершенно родительским умилением.

— Как объяснить тебе то, что ты не способна ощутить? — Гаррет пожал плечами. — Эта магия, она какая-то принципиально иная. Уродливая. Вывернутая наизнанку. Даже не знаю… Ну, например, представь птицу, прелестную живую птичку, которая скачет по ветке. Это магия, и она прекрасна и гармонична. Выверни эту птицу наизнанку и заставь ее скакать по ветке — и она станет отвратительной и тошнотворной.

— Пожалуй, это достаточно наглядное описание. — Я покосилась на кружку с недопитым молоком и отставила ее в сторону. — Спасибо, больше не нужно.

Я нервно передернулась и переключилась на более понятные и менее противные темы.

— Ладно, что мы имеем, если строить предположения на твердых фактах? Очевидно, что против драконов ведется какая-то тайная подрывная деятельность. Причем целенаправленная, но цели мы не знаем, и у нее есть глава — тот самый Хозяин. Полагаю, что — пока по крайней мере — этот Хозяин не настолько силен, чтобы вступать в открытое противостояние. Но, наверно, как-то он эту проблему планирует решить. Хотя он способен уничтожить и взрослого, вошедшего в силу дракона, верно?

— Да, Шша была очень сильна тогда, — кивнул Сэлл. — Это немного пугает, учитывая, что, вероятнее всего, этот Хозяин — человек.

— Почему? Это не может быть, например, эльф? А дракон?

— Исключено. — Гаррет укоризненно на меня посмотрел. — Я же говорил тебе, помнишь? Драконы — соль земли этого мира, плоть от ее плоти, последнее воплощение перед Демиургами. Каждый наш шаг отражается в мироздании. — Гаррет на секунду замер, решительно замотал головой. — Драконы в большинстве своем неспособны на столь неблаговидные поступки.

— Да нам много и не надо, хватит одного маньяка, — парировала я.

— Гаррет, прости, но ты снова приписываешь драконам куда больше благородства, чем есть на самом деле, — вмешался Сэлл, — и искажаешь нашей девочке картину мира. Все гораздо проще, малышка, — обратился он ко мне. — Дракону практически невозможно скрыть неблаговидный поступок. Любое совершенное нами зло отражается сперва в ауре, затем в магии. Если и это не останавливает безумца, он быстро гибнет, мир перестает поддерживать его. Так что будь это дракон, мы бы давно знали, кто это. Вокруг такого дракона, если предположить, что он способен на все эти ужасы, еще в раннем детстве перестала бы расти трава, Мир не принял бы такого монстра. Гаррет благороден и склонен судить о других по себе, что не всегда верно.

— Ну, возможно, кто-то и так смотрит на вещи, — упрямо наклонил голову Гаррет. — Я полагаю, что все мы изначально действуем из наилучших побуждений.

— Да-да, — проворчала я, — особенно те злобные доходяги, которые меня едва не прикончили. И которых, по вашим же словам, кто-то целенаправленно натравливал на молодых драконов.

От этих воспоминаний я передернулась, а Гаррет виновато опустил глаза.

— Интересно, эта ответственность за все происходящее в этом мире — общее свойство всех драконов или ваша индивидуальная особенность? — ехидно пробурчала я себе под нос, копируя задумчивые интонации Гаррета.

— Несса, вы дерзите! — Дракон окинул меня подчеркнуто неодобрительным взглядом и быстро отвернулся, пытаясь спрятать улыбку. Отвлекаться на чтение нотации не стал, продолжая рассуждать: — Старшие расы не могут выйти за пределы своей магии, это техническое ограничение, у них ауры иные. Остаются люди. Они теоретически могут творить такое волшебство, и в этой магии, — его передернуло, — есть что-то такое… человеческое. Впрочем, Совет магов Тесса в полном составе рвал на себе мантии, отрицая причастность своих людей к этому инциденту. Мы с ними вели совместное расследование, я думаю, придется возобновить работу объединенной комиссии. Но мы не можем пока ничего конкретного предпринимать, нам противостоит неуловимая тень.

— Ну, это временно, и теперь у нас целых три зацепки: религия, земной след — как-то этот человек получает оттуда технологии, надо понять, как это возможно, — и странная магия. — Сэлл задумчиво вертел в руках очередной сушеный фрукт. В такие моменты, несмотря на сюрреалистическую внешность, он напоминал мне Винни-Пуха — большой добрый сладкоежка.