Ночь пяти стихий - Илья Стальнов Страница 41

На этот раз тряхнуло саму столицу Атлантиды Перполис. Землетрясение было не слишком сильным, обошлось без разрушений, если не считать того, что распалась очередная преграда в сознании плебса. Кто-то первый кинул мысль, что виноваты жрецы Зесвана Громовержца, которые непотребными чарами призывали свое злобное божество послать напасти на Империю. Жрец и двенадцать послушников бились отчаянно сначала на пороге храма, а потом, не в силах сдержать толпу, и внутри него. Главному жрецу удалось привести в действие древний механизм – некий театральный реквизит, служивший не одну сотню лет верой и правдой для облапошивания прихожан – он мог метать молнии. На этот раз молнии послужили оружием, и плебс с криками ужаса выкатился обратно на улицу, а несколько обугленных, почерневших трупов так и остались лежать неподалеку от алтаря.

По провинциям прокатилась новая волна избиений людей, подозреваемых в черном колдовстве. Жертвы никто не считал – было не до этого. Очень лихо в черных магов записывали надоевших родственников, старых врагов, богатых соседей, за счет которых можно поживиться. Плебс упивался безнаказанностью. Одряхлевшая имперская власть в руках ничтожного правителя не могла обеспечить защиту людей.

Ползли слухи один хуже другого. Якобы в горах провинции Целеста родился медведь с тремя головами, который пропел человеческим голосом прямо перед храмом Зесвана «Желчь Маркагора». Маркагор был один из старых богов, и в этих странных словах усмотрели обещание его возвращения. Император, испуганный ростом волнений, отрядил на проверку этого слуха нескольких своих людей, они выяснили, что подобного ничего не было и в помине, но зато последствия от этого хуже, чем если бы оно так и было. Уже девятнадцать храмов разгромили, с алтаря поскидывали статуи, на их место взгромоздили выкопанные из-под земли древние священные камни, на некоторых из них уже прошли первые, но далеко не последние жертвоприношения.

Длинноухий урод на улицах Пагримы возвещал, что грядет падение Императора в пламень вечный и воцарение убиенного старого императора. Урода пытались схватить, но тот сумел, пользуясь шумом и неразберихой, ускользнуть и теперь время от времени возникал, призывая людей к бунту и ссылаясь на какие-то маловразумительные пророчества.

После штурма перполисского храма Зесвана толпа немного угомонилась. Пошли слухи о том, что новые боги будут мстить. Плебс быстро поддается как идее разрушения, так и страху. Громить храмы теперь опасались. А после вспышки зеленой чумы, выкосившей несколько десятков человек близ квартала магов, на время от колдунов тоже отвязались, так что те повылезли из нор, в которых прятались от разъяренных горожан. Но потом плебс неожиданно решил взяться за Первых магов. Начали с Видящего мага.

Люди толпились там уже четыре дня, мазали дерьмом ворота, писали проклятия на высоком заборе, покрытом острыми стальными колючками, режущими плоть, как горячий нож масло. Колючки и высота стен удерживали самых ретивых от попытки проникнуть в замок Первого мага. Пока людей хватало лишь на то, чтобы рубить головы черным петухам, жечь по ночам огромные костры. Приверженцы темных старых учений читали заклинания, призывая кару на Видящего мага и на его соратников. С таким же успехом они могли пищать, хрюкать, гавкать или молоть любую чушь – толк был бы такой же. От всех этих ритуалов Хакмасу было ни тепло ни холодно. Его это, казалось, вообще не трогало. А у принца вызывало чувство омерзения. Он ненавидел бушующую у ворот тупую, продажную, неврастеничную человеческую массу, именуемую толпой. Принц осознавал, что ненависть – серьезный грех, но поделать с собой ничего не мог.

– Изыди презренный Хакмас и его демоны! – истошный синхронный визг бесноватых доносился даже с такого расстояния.

В последние дни накал спал. Все больше собрание ненавистников Видящего мага покрывалось паутиной скуки и обыденности. Присутствующие в большинстве своем не забывали заглянуть на проходящие через день театральные представления, получить бесплатные обеды у Дворца Правителя, а также медные монеты, разбрасываемые ежедневно чиновниками для успокоения народа, и лишь потом собирались здесь.

– Они совсем сошли с ума. Будто живут последний день, – процедил принц.

– Разве они живут? – пожал плечами Видящий маг, отвлекаясь от бумаги, на которой выводил чернилами текст своего труда по свойствам обращаемых веществ.

– Позавчера толпа едва не растерзала старого Картаса. А он не интересовался ничем, кроме исследования насекомых. Его обвинили в том, что он трясет с другими магами землю.

– Трясет землю, – горестно усмехнулся Видящий маг. – Это их непроходимая тупость и агрессивность способна перевернуть землю.

В комнате появился, низко поклонившись, Раомон Скиталец – человек, который, не щадя себя, защищал принца и Видящего мага в тот самый роковой вечер.

– Нижайше кланяюсь и горюю, что осмеливаюсь просить вас уделить мне толику вашего драгоценнейшего времени, – он поклонился.

– Оставь эту словесную шелуху. Скиталец, – отмахнулся Видящий маг. – Твои раны еще не зажили. Ты не должен вставать с ложа.

– От твоих снадобий, премудрый Видящий маг, раны затягиваются быстро. Что до меня, то я знавал времена и похуже. Моя шкура исполосована шрамами.

– Рад слышать, что тебе легче, – кивнул Видящий маг. – Ты невелик ростом, но твой организм могуч.

Он указал Раомону на скамейку, и тот, с благодарностью поклонившись, занял место.

– Плебс все бунтует, – вдруг сменил тему Раомон.

– Уже четыре дня. Все время, пока ты валяешься на постели, – сказал принц.

– Сквозь открытое окно даже через сад до меня доносился рев. И они возьмут свое рано или поздно, – вздохнул Раомон. – Я знаю их.

– Так ли давно ты был один из них.

– Я никогда не был одним из них. Есть люди, способные скинуть с себя труху ложных воззрений, ненависти, глупости. Готовые взглянуть на все трезвым взглядом… Кто знает, может быть, я стал бы магом. Но путь мой иной.

– Портовые подворотни? – усмехнулся принц.

– Да. До сих пор – да.

– Ты достоин награды, – сказал Видящий маг. – Ты пришел просить ее. Я выполню по мере возможностей твои желания. Дам денег.

– Что такое деньги? Прах. Дуновение ветра способно их развеять. Я… – Раомон запнулся. – Я не хочу в портовые подворотни. Я не хочу к ним, – он указал рукой на окно. – Оставьте меня у себя, – он упал на колени и протянул руки к Видящему магу У – Я буду служить верно. Я способен проскользнуть как ящерица в любую щель. Я могу как пес грызть горло любому, кто посмотрите так на хозяина.