Рядовые Апокалипсиса - Борис Громов Страница 41

– Старший прапорщик Владимир Чугаев, группа немедленного реагирования ивантеевского УВД, – представляется милиционер и тут же пытается прояснить ситуацию: – Что тут происходит?

И тут только что спасенная Юрой от смерти блондинка проявляет себя во всей красе.

– Он Мишу убил! – обвиняющим тоном вопит она, тыча в Пака пальцем.

У него от возмущения такой черной неблагодарностью аж дух перехватило. Нет, ну нормально, да?! Значит, как этот плотоядный «колобок» ее сожрать хотел – так только тупить и выть белугой могла. А теперь «Миша», блин, и Юру в убийцы определить решила. Очуметь, не встать!

Но прапорщик в этом вопросе оказался воробьем стреляным. Подойдя к «пораскинувшему мозгами» телу, он ногой перевернул труп на спину, многозначительно хмыкнул, увидев несколько глубоких, уже запекшихся укусов на руках «коммерса» и призывно махнул рукой. Из УАЗа выбрался еще один милиционер, на этот раз в обычной серой форме с сержантскими лычками и с «Кедром» через плечо.

– У женщины шок, – показал прапор на рыдающую блонду. – Вызывай «таблетку», не бросать же ее тут. А пока пригляди, как бы она в таком состоянии не натворила чего.

Сержант понятливо кивнул, а милиционер не спеша направился к разделяющему их забору, как-то слишком уж пристально разглядывая и Свету и Юру. «Блин, пистолеты!» – запоздало мелькнула мысль в голове Пака. Да уж, если «Маринер» в его руках был вполне законным и официально оформленным, то вот на владение ТТ ни у него, ни тем более у Светланы никаких законных прав быть просто не могло. Тем сильнее было его удивление, когда подошедший вплотную милиционер лишь спокойно поинтересовался, кивнув на торчащую из-за брючного ремня пистолетную рукоять:

– Давно разжился?

– Сегодня, – решил на всякий случай ограничиться полуправдой Юра.

– Повезло! – цыкнул зубом прапорщик. – И как?

– А фиг его знает, – на этот раз абсолютно честно сознался кореец. – Еще ни разу не выстрелили. Патронов уж больно мало.

– Понятно, – кивнул милиционер. – Дом твой или ты так, временно квартируешь?

– Мой, могу и паспорт с пропиской показать.

– Да не нужно, верю, – отмахнулся тот. – Лучше скажи, как ты в этой теплице обороняться думаешь? У тебя ж стекла на полстены.

– Не дави на больное, – скривился кореец. – Еще полчаса назад думал, что сколько-то отсидеться тут сможем, а теперь мертвяки уже на территории, пусть и случайно… В любом случае – это очень тонкий намек, что пора сваливать. Вот только куда?

– Ну, вообще-то для решительных и неглупых место найти можно, – многозначительно протянул прапорщик.

– Есть конкретное предложение или ты так, для поддержания разговора?

– Да, пожалуй что предложение, – оценивающе поглядел на него милиционер и протянул сквозь решетку забора ладонь. – Владимир.

– Юрий, – крепко пожал Пак его руку.

г. Москва, Калужская площадь, 22 марта, четверг, ночь

Осуществить мои глобальные планы удалось лишь наполовину. На ту, что касалась «плотно пожрать». А вот насчет поспать – не обломилось. Едва мы закончили ужин и завалились спать, как снова пожаловали гости со стороны Большого Каменного моста [65]. Ну, может, и не сразу, это я так, приврал для красного словца. Но то, что я и четырех часов проспать не успел, как за плечо меня затрясла одна из «валькирий» Филипочкина – факт. Зевая, словно бегемот из африканского болота, во всю тактическую ширину пасти и с реальным риском вывихнуть нижнюю челюсть, плетусь по застеленному мягкой ковровой дорожкой коридору в сторону центрального входа. Самочувствие – полный аллес: башка, словно чугунная, вниз клонится, в глаза как будто мелкой пыли сыпанули. Но как бы фигово ни было, идти нужно. Гаркуша снова сам приехал, значит дело у него серьезное, которое даже по рации не обсудишь.

У «альфонсов» серьезные изменения. На смену красивым «Тахо» и «Эксплореру» пришли обычные армейские бронетранспортеры-«восьмидесятки» с эмблемами Московского округа внутренних войск – трафаретным белым соколом в красном кругу. Да и вид у полковника Гаркуши и его подчиненных уже совсем не такой щегольский, как утром. Скорее наоборот. Черные комбезы все в пыли и грязи, остальная экипировка выглядит не лучше. Лица у всех усталые, в разводах смытой по́том гари и пороховой копоти. На нескольких белеют пропитанные кровью повязки. Интересно, это еще что за новости? Вроде после ранений, нанесенных зомби, перевязки делать просто бессмысленно, все равно не поможет. Значит, схлестнулись не с покойниками, а с людьми. Интересно, с кем это? «Альфа» – контора серьезная, мало кто им на равных противостоять сможет. А тут, по всему видать, с вполне сопоставимым по силам противником бились.

– Ну, снова-здорово, морда омоновская, наглая, – подмигивает мне Гаркуша, физиономия которого украшена несколькими свежими, едва-едва запекшимися глубокими царапинами, словно ему взрывом добрую пригоршню щебенки в лицо швырнуло. Наткнувшись на мой вопросительный взгляд, полковник вяло отмахивается:

– Не вникай, уже все кончилось. Были тут крысюки одни, решили под шумок страной порулить напоследок. Можно подумать, без их хунты доморощенной проблем у нас мало…

– И что? – Знаю, вопрос идиотский, но ничего другого просто в голову не приходит.

– И все… – явно цитирует бородатый анекдот полковник. – Успенского читал? «Это были Гога и Магога. Они больше не будут».

Трилогию о Жихаре я читал и цитату вспомнил. Вот, блин, нормальные тут у нас за спиной дела творятся. Только вчера утром о государственном перевороте думал, и вот, пожалте, барин. Переворот заказывали? Получите, распишитесь. Правда, как я понял «альфонса», ничего у неизвестных мне заговорщиков не вышло.

– И что, вы их всех того, что ли?

– Ну, может, и не всех, – пожал плечами Гаркуша. – Но самых борзых и опасных – точно. А тех, что потрусливее, но пошустрее и в бега подался – все равно отловят. Мы уже со «смежниками» из спецназа ГРУ какой-никакой контакт наладили. Им, если что, до Шереметьева ближе, встретят как родных, блин. Ладно, не о том я сейчас с тобой поговорить хотел. Дорогу к вашим областным складам знаешь?

– Это на Пожарской-то [66]? Разумеется, знаю. Сколько раз туда перед командировками за всякой «вещевкой» катался.

– Вот и хорошо. Тут со всей этой чехардой очень нехорошие вещи происходить начали. – Олег Степанович понижает голос, и мне, чтоб лучше слышать, поневоле приходится придвинуться чуть ближе. – Если коротко, довольно много сотрудников милиции вместо того, чтобы выполнять ту работу, за которую им Родина деньги платит, как только запахло керосином, мгновенно «масть сменили».