Тёмное время - Андрей Булычев Страница 41

– Тише, тише, Андрей Иванович, не кипятись! – Радислав примиряющее поднял обе руки вверх. – Никто с тобой ратиться тут не будет, во всяком случае, пока я состою в княжьих воеводах. Но и ты должен меня понять, враждебную власти воинскую дружину долго терпеть на своей земле никто не будет. Пока силы Новгорода ослаблены, а мой голос все еще слышат, да пока у князя Михаила для его дружины есть более серьезные дела на юге, кровь у твоего поместья никто проливать не будет. Но пройдет время, и тогда все может измениться, ты ведь меня понимаешь?

– Да я все понимаю, воевода! – покачал головой Андрей. – Притчу я одну хочу рассказать всем здесь присутствующим. С дальних южных земель, из-за Хвалынского моря пришедший сюда с караваном купец до меня ее как то донес. Не дословно я ее помню, поэтому уж вы не обижайтесь за мой трудный слог. Ну, так вот, слушайте. – И Андрей с легкой улыбкой обвел всех присутствующих в зале.

– Жил в древней Бухаре всем известный мудрец. А звали его, нуу, скажем – Хаджа Насреддин. Слыл он издавна известным ловкачом и насмешником, а главное, был он очень умным человеком. Призвал его как-то к себе местный халиф, человек жуткого нрава и весьма своевольный. И вот сказал халиф тот Насреддину:

– Все говорят, что ты очень мудрый и хитрый человек. Если это так, то научи моего осла разговаривать! Коли научишь, так я озолочу тебя. Сможешь взять с собой ты столько золота, сколько поместится в твою войлочную шапку. Ну а если не научишь – отрублю голову! Отвечай мне тотчас, сможешь ли так сделать, чтобы осел заговорил?

– Конечно, повелитель, я могу научить твоего осла разговаривать, – ответил ему Хаджа. – Но осел ведь не самое сообразительное животное, и мне потребуется много времени, чтобы научить его всему необходимому. Я, разумеется, не отказываюсь, но на все нужно много времени и денег.

– И сколько тебе нужно времени? – нахмурившись, спросил халиф.

– Я думаю, что вполне смогу справиться за десять лет. Быстрее, уважаемый, никак тут нельзя, ведь осел будет общаться в это время с достопочтимым халифом, и он должен знать все обороты придворной речи.

– Хорошо, – согласился повелитель. – Но если ты этого не сделаешь, то непременно погибнешь!

Насреддину выдали денег на обучение осла и отправили домой.

Когда у него спросили удивленные соседи и знакомые, как он собирается выполнить такое задание, он ответил: – Аллах велик, и на все его воля. Все в этом мире в руках мудрого провидения. За десять лет умру либо я, либо халиф, либо сам осел!

За столом повисла продолжительная пауза. Затем раскатисто рассмеялся Радислав, смеялся сам Сотник и все его ближники, хихикали тихонько и приближенные Прибыслава. Только он сидел молча да пожевывал губы. Затем скосил глаза на своих людей, и те враз замолчали, сделав каменные лица. Один лишь княжий воевода продолжал весело фыркать в кулак.

– А я запомню твои слова, Андрей Иванович. И передам кому нужно при случае, да и притчу твою эту я тоже не забуду. Как бы тебе не пожалеть об этом вот разговоре.

– А ты меня не пугай, боярин, мы здесь все уже с малых лет пуганые, – сделавшись вновь серьезным, произнес Сотник. – И да, вот еще что, тебе твой знакомец, коего Клещом кликали, привет не так давно передавал. Это перед тем, как самому в петле повиснуть. Изрядно он тогда моим людям всякого понарассказывал. Придет время, как бы и тебе самому, боярин, не пожалеть о многом!

Два немолодых, сильных и властных человека смотрели пристально в глаза друг другу. Наконец Прибыслав не выдержал и отвел свой взгляд.

– Ну и последний тогда мой вопрос к тебе, поместный воевода, от меня будет. Сам ты говоришь, что слово твое твердое. Так вот, на прошлом Господнем совете обещал ты у себя моего мытаря принять, вспомни. Такого, который подати со всего дохода твоего поместья насчитать сможет. Не забыл, чать, что с приходом новой власти освобождение от всех сборов более для тебя уже не действует? Согласился ведь сам с тем! – И он хитро, мелко засмеялся.

«Ну да, вот тут ты меня уел, – подумал с досадой Андрей. – От слов своих уже не открестишься. Да и вообще отказ от выплат части новгородской земли можно рассматривать все равно как попытку отделения или же объявления войны целой единой державе. А тут с «сепаратизмом» в это время борются очень незатейливо – голову с плеч окаянному, да и членам его семьи, и вся недолга».

– Ну, коли говорил, значит, так тому и быть, – вздохнул Сотник. – Людей тех, небось, тоже с собой привез, а, боярин?

– А как же, Андрей Иванович, а как же? – масляно улыбнулся Прибыслав. – Вот старший мытарь Захарий Нежатович, – и он кивнул на сидевшего с левой его руки худого крючконосого ближника, – тиуном он княжьим в Черниговском Любече, давеча, в свою бытность служил. А нонче за сборы податей во всем стольном Новгороде отвечает. Все хозяйственные дела сей муж отменно знает, кажная векша у него всегда на учтете, и ничего мимо него не проходит. – Прибыслав, глядя на Андрея, вновь мелко захихикал. – А это подручный его, он в его бытность на тиунстве ключником прислуживал, а сейчас вот снова его же правой рукой служит. И стало быть, он тоже во всех делах хозяйских очень даже весьма и весьма разумен. Завидом его зовут.

Этот подручный главного мытаря ничем особо не отличался от своего старшего. Был только чуть пониже да пожиже волосом на шевелюре и на своей козлиной бороденке. А так такой же пустой рыбий взгляд светлых прозрачных глаз, мелкие черты худого лица и этот длинный, крючковатый с горбинкой нос.

«В одном месте, что ли, вас всех клонируют?!» – с досадой подумал Андрей, по одному только виду и поведению за столом определив сволочную сущность ему представленных.

– Ну вот, поместный боярин, у тебя я их здесь оставляю, и через два, нет, коли уж тут такое дело сурьезное, то через три месяца они мне по всему, что здесь насчитают, доложатся, – почесывая бородку, довольно проговорил Прибыслав.

– К концу сентября, Захарка, чтобы у меня вы со всеми описями были. И смотрите мне тут! Хм… Ну вы и сами все поняли. Обговорили обо всем мы уже с вами в пути!

Задерживаться в поместье ближний княжий боярин не захотел:

– Неласково ты высоких гостей принимаешь, воевода. Возгордился, видать, взлетев так высоко из дружинных сотников. Смотри, как бы тебе падать потом не было больно.

– Так я соломку постелю, боярин, если что. – Андрей иронично хмыкнул, идя рядом с Прибыславом к речной пристани. – Но за заботу твою все же спасибо. Обещаю. Уж я поосторожничаю!

– Ну-ну. – Княжий ближник искоса взглянул на Сотника и ускорил свой шаг.

– Может, все же зря ты с ним так резко-то, Иванович? – Филат задумчиво почесал у виска, провожая долгим взглядом уходящие новгородские ладьи. – Подсластили бы боярина, одарили бы щедро, глядишь, и ласковее бы к тебе стал. А то он на тебя так зыркает, словно ты его враг личный!

– Да так оно и есть, Филат Савельевич. – Андрей перевел взгляд от реки на своего начальника штаба. – Черниговская княжеская ветвь, оттеснившая от власти владимиро-суздальскую и заправляющая сейчас в Новгороде, по своей сути убивает все старания прежнего князя, собиравшего окрестные земли в кулак. Про князя Михаила не хочу я ничего плохого сказать, храбрый он воин и как человек – честный и великодушный. Но не его это земля. Его бы дело от степи с юго-востока для всей Руси крепкий щит ставить. Он заботами об своих черниговских землях полон, а вот на Северную Русь, словно временщик, сквозь растопыренные пальцы руки смотрит. И людей поганых с собою сюда привел. Тех, которым до укрепления западных и северных наших рубежей совсем никакого дела нет. А тут ведь вон какие зубастые враги за этими самыми рубежами сидят. Никак нельзя нашу новгородскую землю было ослаблять. Враз ее все эти хищники по кусочку отъедят. А этим ставленникам до того дела совсем нет, у них ведь свои здесь заботы. Более того, они даже и о народе, помирающем с голодухи, и вовсе даже думать не хотят. Для них он так, сор мелкий под ногами, а где-то даже и помеха своим темным планам.