Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин - Александр Башибузук Страница 41

Уже ближе к сумеркам у нас образовалось неожиданное пополнение: на посты выбрел подпоручик Кошкин с небольшим отрядом, к слову, вот же ирония, старый знакомец моего Собакина. Он привел с собой десяток солдат из Николаевского крепостного батальона и троих ополченцев-каторжников. А еще с ним пришел фельдшер Яков Самуилович Раппопорт, ветхий, но бодрый дедок, сам из категории старых каторжников, осужденный в свое время за подпольные аборты, а потом так и оставшийся на Сахалине после освобождения.

– Нет, ну куда это годится, молодой человек? Мне давно пора тихонечко смотреть, как резвятся внуки, и ронять слезу умиления, а я шляюсь не пойми где, – жаловался фельдшер, отчаянно картавя. – А еще эти косоглазые… Господи, как хорошо, что моя драгоценная Хая, а она была просто выдающаяся женщина во всех смыслах, я говорю честную правду, не дожила до этих страшных времен…

– Мы еще выпьем с вами по стаканчику пейсаховки, Яков Самуилович. – Я улыбнулся фельдшеру. – Но чуточку потом…

И спровадил его к Майе оказывать практическую помощь, а попутно приказал выдать японские ботинки взамен истрепавшихся штиблет, свежее белье и от пуза накормить.

Подпоручик Кошкин на вид оказался типичным ботаном, худеньким, щуплым и нескладным. Но Собакин характеризовал его в высшей степени положительно, отдельно намекнув, что в бою он вообще отчаянный храбрец. И еще – точно такой же отчаянный службист и монархист. Про монархизм я пропустил мимо ушей, каждый по-своему с ума сходит, в храбрость поверил авансом, а вот про службу – убедился сразу.

Черт… он ко мне подошел строевым шагом…

– Разрешите представиться, господин штабс-ротмистр! Подпоручик Кошкин! Второй батальон Николаевского крепостного полка!

– Вольно, подпоручик…

Кошкин даже команду «вольно» исполнил строго по уставу.

– Хотелось бы заметить, что я на данный момент не состою в чине…

– Не имеет значения, господин штабс-ротмистр! – Кошкин опять вытянулся. – В военное время отставные чины восстанавливаются на службе в прежнем звании! К тому же вы исполняете обязанности командира отряда. Прошу немедленного назначения! Со мной – десять нижних чинов и…

«Чего?.. Ну да ладно, отрок. Будет тебе служба…»

И этот подарок судьбы пришелся ко двору. Пополнение тоже понравилось – солидные и спокойные дядьки, досыта отведавшие солдатской каши. Солдаты как солдаты, вряд ли им сильно хотелось воевать, скорее просто некуда было деваться, но тот факт, что не сдались, уже о многом говорил. В общем, вечер удался – у меня сейчас каждый штык на вес золота.

Но прежде чем лечь спать, пришлось заняться еще одним делом, скажу сразу, малосимпатичным, хотя и справедливым. К тому же от груза на загривке в виде пленных надо было срочно избавляться.

Японцев притащили в один из каторжных бараков, где оборудовали лобное место в виде полутора десятка веревок с петлями, переброшенных через потолочную балку. Взгромоздили пленных на чурбаки и надели им на шеи петли. К моему удивлению, никто из японцев даже не помышлял о сопротивлении – они как безвольные куклы просто выполняли команды. Роль палачей исполняли ополченцы из числа жителей Тымова, никого из них не пришлось заставлять – вызвались сами. Неудивительно, после того, что творили здесь сыны Страны восходящего солнца.

Стерлигов зачитал поименный приговор, затем коротко и резко скомандовал, словно отрубил:

– Привести приговор в исполнение!

Чурбаки с грохотом покатились по дощатому полу. Глядя на танцующих висельников, я опять не удержался и процитировал стихи. Затем посмотрел на подполковника Огаву – того привели вместе с остальными, но пока не трогали.

Почувствовав мой взгляд, японец угрюмо буркнул:

– Меня вы не напугаете – я готов к смерти.

– Подождите умирать, подполковник… – Я изобразил самую гнусную из своих улыбок и жестом подозвал Ахмета.

– Мне все равно. – Японец криво ухмыльнулся.

– Эта, да, мирза? – К нему приковылял бывший бухарский палач и, что-то бормоча себе под нос, принялся обмерять веревочкой.

– Что он делает? Зачем? – Подполковник шарахнулся от Ахметки.

– Э-э-э, сиди смирно, шайтан. – Старик ткнул пальцем японца в шею, после чего тот сразу завалился на бок. – Во-от… какая маладец. Спрашивай, мирза, шевелить не может, слышать и болтать может.