Осколки легенд. Том 1 - Андрей Васильев Страница 41

Жанна, которую я, кстати, брать с собой в Крако не стал, посмеивалась над ним, но необидно. Эта парочка вообще сдружилась за время странствий, хоть внешне ни тот, ни другая никак подобное не демонстрировали, и иногда для проформы даже ругались.

Крако был тих и покоен. Нет, звенящей тишины, которая, по канонам фильмов ужасов должна была накрыть нас в этом безлюдном и мертвом месте, тут и в помине не было, разумеется. Гуляка-ветер властвовал здесь безраздельно, он теребил черепицу на крышах, поскрипывал старыми ставнями, посвистывал в черных провалах окон. На свежего человека подобное, разумеется, могло произвести впечатление, но ни меня, ни Паоло эдакими трюками не удивишь.

А еще город и вправду оставил в прошлом свои лучшие времена, это не вызывало никаких сомнений. Какие-то здания уже представляли собой живописные руины, какие-то еще держались, но не вызывало сомнений, что скоро они присоединятся к своим соседям. На окраинах дело обстояло совсем не ахти, но ближе к центру городка уцелевших домов стало попадаться куда больше. И над всем этим возвышалась мрачная башня замка. Не такого большого как те, что я видел в Германии или Чехии, но все же достаточно представительного. Как видно, некогда в нем проживал местный феодал, выполнявший функции смотрящего за городом.

– Живописно, – признал я, повертев головой. – Однако вы, итальянцы, все же большие мастера по части строительства. Серьезно. Вот полное впечатление создается, что это не возведенные дома, а выдолбленные в скале.

– Да, мой народ любит красоту, – подтвердил Паоло. – Умеет ее чувствовать и радуется, когда получается сотворить маленький шедевр. Или большой, что еще лучше.

Темнота упала на Крако вдруг, как и положено в таких случаях. И жанрово, и просто в силу природных обстоятельств. Горы, юг, конец лета – откуда взяться длительным закатам?

К тому времени мы устроились на ступеньках относительно хорошо сохранившегося здания, стоявшего на самой большой площади города. Их тут всего было четыре, но эта, судя по размерам, являлась главной. В старые времена на ней, скорее всего, проводились суды и казни, а в новейшие, до исхода населения, воскресные распродажи или что-то в этом роде.

Время шло, темнота сгущалась, но ничегошеньки не происходило.

– Неужели я просто сам все выдумал? – в какой-то момент спросил у меня Паоло. – В который раз я здесь – и ничего. Теперь со мной ты, человек, что знает о мире духов все, но…

– Кто тебе сказал такую глупость? – фыркнул я. – «Мир духов», «знает все»… По поводу твоих братских чувств и всего прочего промолчу, но остальное – полная чушь. Все куда проще и сложнее одновременно. И поверь, основные проблемы создают не те, кто живет за гранью…

Договорить я не успел, поскольку где-то совсем рядом с нами, за углом соседнего дома, вдруг послышались тихие шаги, а следом за ними зазвенел детский смех.

– Что-то случилось? – насторожился Паоло, уставившись на меня. – Да?

– Ага. – Я встал со ступеньки. – Фонарь не зажигай только.

Детский смех не стихал, более того – к нему присоединились и другие голоса. Мужские, женские, старческие, – разные. Причем ничего пугающего в них не имелось, возникало такое ощущение, что мы просто попали на обычную людную площадь в день, например, какого-то праздника. Люди в толпе радуются, переговариваются, предвкушают то, какой сегодня выдастся славный денек.

Но при этом я никого не видел, площадь пустовала. Они были тут, рядом, но их – не было. Ни с чем подобным мне еще сталкиваться не приходилось.

Впрочем, кое-какие соображения на данный счет у меня все же имелись. В прошлом декабре, в Братиславе, куда я отправился за компанию с Генриеттой, мне довелось пообщаться с одним очень умным дядькой, который отлично разбирался в вопросах жизни и смерти, впрочем, как и положено матерому чародею. Ну да, он выступал не за команду белых, а за команду черных, но мне на это было плевать, поскольку я для себя в данном разрезе все уже решил.

Так вот он вскользь упоминал о чем-то таком в одной из наших пространных бесед. Генриетта постоянно моталась по своим делам, а мы с чародеем сидели в небольшой пивной неподалеку от Михайловских ворот, ведя пространные беседы о том и о сем. Пожалуй, знакомство с этим немолодым человеком было самым полезным, что случилось со мной за все то время, что я провел с Генриеттой. Мы с ней странно встретились и странно распрощались, так и не поняв в результате, зачем нам обоим понадобился этот роман.

– Хорош уже трансляцию устраивать! – крикнул я, делая несколько шагов вперед. – Такими вещами хорошо детишек пугать, но на нас это не действует. И сразу – это твой город, мы это признаем и не собираемся что-то менять в этой связи. Нам нужна только одна душа, которую ты удерживаешь. Отдай ее, и мы уйдем. Живи тут, пока стоят стены домов, наслаждайся своей иллюзорной властью над прошлым, нам на это плевать.

– Все мое – мое, – выдохнула темнота откуда-то из переулков, сходящихся у площади. – Я забрал, я владею.

Вот тоже любопытно – тот, кто сейчас таится в черноте, в бытность свою человеком наверняка ни русского, ни английского не знал. Просто потому, что ни тот, ни другой язык ему был нафиг не нужен. Однако же и он меня, и я его понимаем с легкостью.

Все же мир Ночи очень интернационален. Нет в нем границ и пределов.

– У тебя есть город и память о тех, кто здесь обитал. Это – твое, – возразил темноте я. – Но при чем здесь те, кто в Крако никогда не жил? По какому праву ты удерживаешь их души? И зачем ты забрал их жизни?

Послышались шаркающие шаги, и из ближнего к нам переулка показался немолодой человек в дорогих старинных одеждах, на шее у него красовалась толстенная золотая цепь, к поясу была прицеплена шпага, а из-под щегольского берета с пером виднелись седые волосы.

Покровитель города, как я и думал. Довольно часто встречающаяся в небольших старых городках нежить, причем совершенно безобидная. Как правило, Покровителем становился тот, кто основал этот город, или же сделал для его процветания больше, чем кто-либо другой. Мало того – этот человек любил свое творение настолько, что не мог его покинуть даже в смерти, потому и оставался среди родных улиц и площадей навеки.

По сути своей эти существа являлись дальней родней Хранителей Кладбищ, с той, правда, разницей что умруны были безраздельными владельцами вверенной им территории, где вершили суд и расправу над ее обитателями по своему усмотрению, а Покровители просто приглядывали за своим детищем. Все, что им принадлежало – воспоминания о тех, кто здесь когда-то обитал. Души жителей давно отправились туда, куда следовало, а здесь осталась память, которую впитал в себя вот этот старикан со шпагой.

– Он оскорбил меня – пробубнил дедок, подходя поближе. – Я простил людям то, что они оставили город и тем самым предали память о своих предках. Я привык к тому, что по моим улицам бродят зеваки, которым плевать на все, чем мы жили. Но этот толстяк страшно оскорбил меня! Страшно! Я не мог простить подобное бесчинство и забрал его жизнь.