Гамбит Айвенго - Саймон Хоук Страница 41

По обеим сторонам Хукера шло по оруженосцу. Тот, что шел справа от него, был левшой, и он носил свой меч справа. Слева от него шел правша, который носил меч с левой стороны. Фактически оба меча находились вне его досягаемости в случае, если он смог бы освободить руки и попытаться выхватить клинок. В то же время он легко мог дотянуться до их кинжалов. А это было именно то оружие, которое он предпочитал.

Его кисти намокли. Он догадался, что протер кожу так глубоко, что даже не чувствовал боли. Опасность заключалась в том, что кровь пропитает веревку, и ее будет труднее ослабить. Он делал все, что мог, внимательно наблюдая периферийным зрением за оруженосцами по обе стороны от него. У тех был скучающий и усталый вид, но если они заметят его усилия, то сразу насторожатся.

Хукер был близок к презренной панике. Он сильно вспотел. Он не хотел умирать. За свою непродолжительную карьеру солдата он время от времени пытался представить, каково это будет умереть. Это была ипохондрическая озабоченность, и он ничего не мог с собой поделать. Он думал, что получить пулю было бы не так уж и плохо, хотя были такие способы получить пулю, которые привели бы к медленной и мучительной смерти. Однажды от нечего делать он мысленно составил список способов, посредством которых он хотел бы уйти. Они никогда и никому не рассказывал о нем из боязни, что его поднимут на смех. Он перечислил все возможные варианты встречи с Создателем в порядке предпочтения. В топе были все самые мгновенные способы смерти – от разрыва бомбы, звукового оружия или лазера, попадания пули, которая убьет его раньше, чем он поймет, что в него что-то прилетело. Ниже шли более примитивные методы, такие, как обезглавливание, на гильотине или под топором палача, удар мечом в сердце, рана от стрелы, перерезанное горло… Он также размышлял над самыми страшными способами умереть. Считается, что утопление – легкая смерть, но подобная перспектива его ужасала. Смерть от медленных пыток, смерть от сожжения, смерть от облучения или болезни, смерть от химического отравления… Но был один способ казни, который заставлял внутренности Хукера сворачиваться. Он обладал живым воображением, и в этом отношении он был своим собственным злейшим врагом. Он знал, что с точки зрения рациональной логики, ему было нечего бояться. То, что обращало одного человека в камень, едва ли заставило другого на секунду задуматься. Хукер был одержим страхом смерти, и один из ее способов пугал его больше всех остальных. Повешение.

Ему снились кошмары о том, как его вешают. Он даже провел исследование процесса. Существовал миф о повешении, согласно которому в большинстве случаев реального удушения не происходило. Говорили, что если в последний момент казненный находился на виселице, на возвышении, или сидел на лошади, то петля часто ломала шею, и смерть наступала мгновенно, особенно при использовании дополнительного веса. Хукер знал, что на самом деле все обстояло иначе. Это было скорее исключением, чем правилом. Образ мужчины, танцующего на конце веревки, не возник сам по себе. В зависимости от типа используемого узла, человеку может потребоваться до пятнадцати минут, чтобы умереть.

Когда Хукер увидел свой труп, он ощутил сильнейшую слабость. И теперь он не мог выкинуть этот образ из головы. Он представил медленно впивающуюся в его горло гарроту, бегущую ручьями по шее кровь, торчащий изо рта язык, судорожно хватающие, но так и не ухватившиеся за проволоку пальцы, борьбу за дыхание всеми фибрами его естества, борьбу неудачную…

Его голова была практически отделена от шеи гарротой из моноволокна. Оружием из будущего. Точно таким же, как спрятанное в перчатке Лукаса, да и внутри его собственной. На которой была маленькая металлическая кнопка. Одно быстрое вытягивающее движение, и смертоносная проволока была готова к применению.

Найстиловое снаряжение находилось прямо за ним на спине мула. Там было все – кольчуга, доспех, щит, перчатки… Сколько времени пройдет, прежде чем один из едущих впереди норманнских рыцарей откроет секрет доспеха? Хукер почувствовал влагу на лице, которая, как он сначала подумал, была стекающим с его лба потом, но он был поражен, обнаружив, что беззвучно плачет. Его кисти начали затекать. Они там стали совсем скользкими. Если бы он только смог освободить руки! Если бы только никто не…

Удалось! Один из узлов распустился. Он едва чувствовал свои пальцы. В них началось покалывание, словно вгоняли тысячи иголок. Его пальцы продолжали стаскивать узлы, которые были скользкими от крови. Господи, умоляю, думал он, отказавшись от своего атеизма, помоги мне! Он почти что уже мог вытащить одну руку из петли. Он стиснул зубы и потянул изо всех сил. Он почувствовал, как сдирает кожу с большого пальца левой руки, почувствовал, как выворачивается его левое запястье… и рука высвободилась!

Он врезал левым кулаком в лицо мужику слева, вскрикнув от пронзившей его руку боли, когда вывихнутая кисть сломалась. Правой рукой он вырвал кинжал из ножен; двигаясь с каждой унцией скорости, которую ему удалось мобилизовать, он полоснул им по лицу человека справа от него, развалив его от правого глаза до низа челюсти. После чего он нырнул головой вперед в придорожные кусты.

– Поймайте его! – он услышал чей-то крик, сделал перекат, вскочил на ноги и помчался сквозь заросли ежевики, его бесполезная рука повисла плетью, а другой он сжимал кинжал. Он слышал стук лошадиных копыт позади него и мечущихся людей, продирающихся сквозь кустарник. Он бежал изо всех сил, скуля от страха. Он споткнулся о корень и упал, ударившись головой.

– Я взял его! – закричал кто-то.

Хукер поднял глаза и увидел оруженосца, наклоняющегося к нему с обнаженным мечом. Он метнул кинжал. Тот воткнулся в горло человека, и он упал на землю, издавая кошмарные булькающие звуки. Еще мгновение, и к нему бросился Де Брейси. Он взмахнул мечом, пытаясь ударить Хукера плоской стороной клинка, чтобы взять его живым. Хукер принял удар на правую руку, и он закричал, когда почувствовал, что локоть сломан. Не обращая внимания на боль, он ухватил Де Брейси за руку и стащил его из седла. Лошадь рыцаря шарахнулась от него, и он услышал, что остальные уже близко. Он побежал. Мимо просвистела арбалетная стрела, потом еще одна. Он удирал, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки, спотыкаясь, падая, поднимаясь и пускаясь в бег. Он бежал глубже в лес, пытаясь оторваться от своих преследователей. Он бежал, не оглядываясь. Он спасался бегством, не зная, что выбрался из сковороды только для того, чтобы упасть в огонь.

В дверь покоев Ирвина постучали.

– Да?

– Мы захватили пленного, сэр, – произнес шериф по другую сторону двери.

Ирвин встал и открыл дверь, чтобы впустить сэра Гая.

– И?

– Вы сказали, чтобы мы держали вас в курсе происходящего, сир.

– И что там?

– Один их моих лесных патрулей взял пленного. С виду – крепостной в бегах. Он выскочил перед ними на дорогу и обезумел.

– Что ты имеешь в виду?

– Похоже, он бредящий сумасшедший, сир. Одержим демонами или безумен от страха. У него сломана кисть одной руки и локоть второй, и все равно он попытался оказать сопротивление. Мои люди сказали, что он говорил на разных языках, кричал и бормотал, как лунатик. Он был в плену, в этом нет сомнений. Его руки стерты до мяса в тех местах, где он избавлялся от веревок.