Геморрой, или Двучлен Ньютона - Аль Джали Страница 41

– А в кого ты еще можешь влюбиться? – искренне удивилась она. Подлец Степка заржал. Даже Дед хмыкнул, но я упрямо продолжил:

– Не уходи от ответа, может, я в первый раз прошу материнского совета.

– Во-первых, ты не совета просишь, – резонно заметила она, – а спрашиваешь о моей реакции. Так вот, не стану врать, что стала бы тебя отговаривать или фокусы вытворять. У тебя, как ни странно, здоровая психика. Может, благодаря Деду, может, из твоего ослиного упрямства. Но это так. Так что цинизм и остроумие тебя вовремя спасут.

Я встал и впервые в жизни поцеловал ее руку. Кстати, кожа ее была шелковистой и чудесно пахла. Молодец, следит за собой в оба! Понятно, почему ей недосуг следить за мной.

Кажется, она поняла, что попала в яблочко, и, решив не портить триумф, сказала Степке:

– Пошли, безлошадный, доброшу тебя. – Потом повернулась ко мне: – Не боись, пытать его не стану. Ни о ваших делах, ни о твоих. Я почему-то поверил.

* * *

Я проснулся среди ночи от того, что сердце как-то странно бухало, и сразу вспомнил тот первый диалог с АнАном в моем кабинете.

«А вы что доказываете?» – спросил его Филя, и тот ответил: «А я справился с этим. Живу себе и живу. Кому надо, пусть сами ищут доказательства». Черт, уж не историю ли, рассказанную мадре, он имел в виду? Типа, перемолол ее и похоронил. А Карлыч откопал, и ПиПи сделал Ан Ану предложение, от которого тот… Фигня! Не пошел бы он на такой риск. Хотя… Возможно, купили они его не на эту историю, а, наоборот, решили придержать, чтобы в случае чего шантажнуть. Но тогда на что купили??? С чего вдруг два таких разных человека оказались рядом? Тренькнул сотовый, прервав мои размышления. Было часа три, и сердце екнуло – неужели Элис, кто бы еще осмелился?! Увы, это был Степа, и я решил взгреть его. Но Степка сразу заорал:

– Понимаешь, я все думал, что их может связывать, и понял! Пимен и был тем хахалем, с которым АнАн свою девицу застукал!

– Ага, а потом в нем взыграла совесть, и он решил компенсировать…

– Ты тоже догадался? – разочарованно спросил мой компаньон. Ну не дурак ли? Я в точности повторил старый трюк, а он опять попался. Или непроходимый осел, или его вера в меня абсолютна. Конечно, первое ему подходило больше, но второе мне льстило, и я остановился на этом. Раз так, Степка заслуживал пряника, посему я вздохнул:

– Милый Ватсон, дело в том, что нынешний АнАн вряд ли пошел бы на такую сделку. – Я напомнил ему диалог, который вспомнил спросонья, и теперь уже Степка вздохнул:

– Да, чёй-то несвязуха. Может, спросить Карлыча в лоб?

– Вот он тебе в лоб и даст, – сказал я, – нет, надо искать обходные пути. – Мы пожелали друг другу спокойной ночи, уверенные, что это всего лишь пожелание.

Утром, когда мы сидели в кабинете хмурые и злые, нагрянул Гоша. В суете последних дней мы и думать забыли о нем. А он, оказывается, слетал в недружелюбную Латвию, поучаствовал там в каком-то хип-хопнике и сорвал первач.

– Неужели все было так хреново, что вы взяли первое место? – порадовался за друга Степка. Гоша пропустил колкость мимо ушей и гаркнул: «Ангелина!» Та возникла на пороге с видом брезгливого недоумения. Гоша поставил на стол рижский бальзам, шпроты и прочую тамошнюю снедь, которой и тут было навалом. Но совковая генетика продолжала жить – поехал куда, значит, привези чего. Под конец он извлек какое-то замысловатое ожерелье и протянул Ангелине: «Это тебе. Презент». Наверное, у детей, увидевших Деда Мороза живьем, и то не случается такого шока. Ангелина два раза открыла и закрыла рот, но, так как слова упрямо застряли в горле, то истово покачала головой.

– Ты чё? – удивился Гоша. – Это эксклюзив, специально для тебя заказал. Смотри, какой янтарь, прям под цвет твоих волос.

Ангелина бросила тоскливый взгляд на ожерелье, дернулась и вышла.

– Не понравилось, – грустно констатировал Гоша.

– Да нет, – внес ясность Степка, – помнишь, у Высоцкого: «От подарков их сурово отвернись, мол, у себя добра такого завались».

– Да ну? Она что, так серьезно считает нас контрой?

– А то! – почему-то гордо заявил Степка. Гоша покачал головой, взял безделушку и потопал в предбанник.

Что он там ей втемяшивал, не знаю, потому что минут через пять явился Карлыч. Хмуро оглядел кабинет и поинтересовался нашими успехами. Мы вяло отрапортовали, что землю роем, на что он заметил, что нанимали нас не землекопами и не могильщиками. Я был так зол, что не нашелся, что ответить. Карлыч потребовал конкретики, и Степка все-таки брякнул: «А что мы можем, если вы нам правду отпускаете каратами по мере потребности. Вашей причем».

– А что вам на потребу нынче? – спросил Карлыч.

– Все и сразу! – запальчиво бросил Степка. – Начинать можете с того, почему вы выбрали именно Анатолия и почему именно он согласился?

Карлыч механически потянулся за автосигаретой, потом вспомнил, что выбросил ее, зло зыркнул на меня и спросил, кивнув на Степку:

– У вас что, этот теперь рулит?

– Неприлично говорить о присутствующем «этот», – услышали мы и оглянулись. В дверях стоял Гоша и улыбался.

– А этот что тут делает? – не преминул отреагировать Карлыч.

– Правду ищу, – заявил «этот», – так же, как все.

– С чего ты взял, что все этим и заняты? – удивился Карлыч. Но меня потряс ответ Гоши:

– С того, что она дороже всего продается. Товар-то штучный. Кстати, втык Ангелине не делайте, я прошмыгнул, когда она у вас была.

Карлыч встал и направился к дверям. Мы уж хотели вздохнуть с облегчением, но он обернулся к Гоше:

– Песенка у тебя дурацкая. Не знаю, за что ты первое место взял, но, раз взял, поздравляю.

– Вот сволочь! – прошипел Степка, когда дверь за ним закрылась. – Пришел, нагадил и ушел. Цезарь нашего времени.

– Точно! – согласился Гоша и хопнул: