Закон маузера - Валерий Большаков Страница 40

— Здравствуйте, Кирилл Антонович, — дружелюбно проговорил Корнилов.

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство!

— Полноте, полноте… Стало быть, не оставляют вас вниманием большевики?

— Да надоели уже, Лавр Георгиевич!

Корнилов посмеялся тихонько и вернулся за стол, облокотился на него, сцепил пальцы.

— Признаться, когда Ряснянский прилетел ко мне, взмыленный, с глазами по пять копеек, и вручил вашу папку, я не сразу распознал, что именно он принёс. Сведения, конечно, были весьма и весьма любопытными. Больше всего меня поразила точность приведённых цифр, а также их обилие. Ну слушать нашу разведку я особо не стал — не их профиль, а показал кое-что из папочки тем, кто в том смыслит. Что сказать… О пенициллине я шепнул Боткину. ^[67] Евгений Сергеевич загорелся идеей и сейчас весь госпиталь заставил бутылями с… хм… с культуральной средой. А в тайны радиопередатчика на пустотных реле я посвятил Бонч-Бруевича…

— Так он жив-здоров? — вырвалось у Авинова. — Простите…

— И жив, и здоров, — улыбнулся Корнилов. — Большевики эвакуировали его радиолабораторию в Нижний, а Каппель — человек образованный, смекнул, что к чему, поставил радиоинженеров на довольствие, ещё и дров выписал. А на днях сам Бонч-Бруевич прикатил к нам в Ростов, ассигнования выбивать. Вот я ему и показал кое-что из вашей папки. Михаил Александрович глянул одним глазком, а потом впился в текст — и чуть было по потолку не забегал. Кричал тут о грандиозных прорывах и могучем прогрессе, да так сильно, что охрана набежала. Это я к тому говорю, что нынче папочка ваша не вызывает у меня сомнений, в ней действительно собраны сведения особой государственной важности. Именно поэтому Ряснянский волосы на голове рвал, распереживался, что не сберёг вас для России, не окружил полком солдат и батареей орудий, дабы защитить от происков. Так что готовьтесь, капитан. Второй раз он ошибки не допустит. Ныне ваша безопасность — вопрос первоочередной. Пусть это звучит несколько цинично, но вы слишком ценный секретоноситель, чтобы подвергать вас риску быть убитым на фронте или, что гораздо хуже, оказаться в плену.

— Я понимаю, — вздохнул Кирилл.

В этот момент в дверь стукнули, и в кабинет заглянул Ряснянский. Углядев Авинова, генерал-майор облегчённо выдохнул и заулыбался.

— Ну наконец-то я смогу спать спокойно! — воскликнул он. — Смогу спать спокойно… Не помешал, Лавр Георгиевич?

— Я как раз вас и дожидался, — улыбнулся Корнилов. — Присаживайтесь. Оба. А теперь, Кирилл Антонович, расскажите мне главное: откуда все эти сведения? Гипнотизм — это прекрасно, но он способен объяснить лишь глубину и точность ваших тайных знаний. Но где вы их взяли?

Авинов присел на стул, собираясь будто перед прыжком в ледяную воду.

— Лавр Георгиевич, — начал он, — то, что я вам расскажу, может показаться фантастическим вздором или бредом сумасшедшего, но очень вас прошу дослушать до конца, а уж я постараюсь быть кратким… Всё началось в конце сентября прошлого года, в Петрограде, куда я был послан для встречи с генералом Алексеевым…

Кирилл сжато и быстро передал события того переломного вечера, когда, с подачи Фанаса, решалась судьба империи. Уже бывшей империи.

Он в двух словах изложил «Краткий курс истории» — той, которая едва не свершилась, но всё ещё может произойти.

При этом Авинов осторожничал.

Он говорил: «Человек, называвший себя Фанасом, утверждал, что он якобы путешественник во времени и переместился к нам аж из 4030 года…», «Фанас заявлял, что использует что-то вроде животного магнетизма, чтобы я запомнил в точности массу сведений…»

Когда Кирилл смолк, то и Ряснянский, записной скептик, и сам Корнилов ни слова не сказали, всё ещё находясь под впечатлением.

Первым разлепил губы начальник РОГШ.

— Кому ещё известно об этом? — спросил он строго.

— Мне пришлось рассказать правду своему ординарцу и капитану Петерсу.

— Петерс, Петерс… — нахмурил лоб Верховный правитель. — Дроздовец?

— Так точно.

— Ну это человек верный.

— А господина Исаева я застал в коридоре, — улыбнулся Ряснянский.

— Кузьмич боится меня одного отпускать. Если подумать, это он спас меня. И меня, и всех остальных. Быстрее всех сообразил, что делать, и вот…

Покивав, Корнилов поднялся, делая знак офицерам: сидите, мол.

— Стало быть, — медленно проговорил он, — я должен был погибнуть ещё в апреле… И Марков ненадолго бы меня пережил, и Дроздовский… А Деникин, значит, в поход на Москву… Глупо как. Растянуть фронт в нитку, оставив Махно в тылу… М-да. А Колчак стал бы Верховным правителем… Хм. Боюсь, что Александр Васильевич слишком честен для такого поста, слишком много в нём ненужного джентльменства. Он до сих пор склонен доверять англичанам с американцами. Последние события повергли его в шок… Скажите, Кирилл Антонович, а вы сами верите, что такое будущее возможно?

Авинов вздохнул.

— Признаться, Лавр Георгиевич, я и сам не знаю, верить или нет. Тогда, в прошлом сентябре, я безусловно верил. Эта фильма… Понимаете, увидеть такое… Это не было постановкой, потому что я видел совершенно эпические панорамы, где сходились в битве тысячи танков! Сотни самолётов… э-э… аэропланов обрушивали бомбы на города, тонули огромные корабли… Нет, такое не снимешь! Но как я могу вам доказать, что виденное мною действительно было? Может, я и не видел ничего — мне это всё внушили! И визита путешественника во времени никакого не было, а наличествовал могучий гипноз…

— Но папка-то вот она, родимая!

— Так в том-то и дело! Помню, переживал: а стоит ли передавать её? Вдруг всё, записанное мною, — бред, глупые выдумки? А если нет?

— Вот-вот…

Пройдясь к окну и обратно, Лавр Георгиевич проговорил:

— Если вы читаете газеты, то видите, как всё осложнилось. Конфликт с англичанами нам ни к чему, но и сдавать позиции никак нельзя. Ни британцам, ни французам, ни американцам не нужна единая, великая и неделимая Россия. Разодрать нашу страну на жалкие уделы, где они станут полновластными хозяевами, как в какой-нибудь Чёрной Африке, — вот их цель. Кстати, Ллойд Джордж этого почти не скрывает, как и Вудро Вильсон. Полковник Хаус, советник Вильсона, прямо говорит, что «…остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России будут четыре России. Одна — Сибирь, а остальные — поделенная европейская часть страны». Ноу комментс, как говорят англичане! Увы, политика Антанты по отношению к Белому движению является образцом неблагородства. И то, что англичане оказывают помощь большевикам, лишь подтверждает их общий курс.

— Позвольте, Лавр Георгиевич, добавить, — сказал Ряснянский. Получив согласие, он продолжил: — Государственный департамент САСШ составил карту России, на которой за нашей страной осталась лишь Среднерусская возвышенность, а все остальные территории должны, по их мнению, отойти к САСШ, Англии, Франции, Японии и другим «партнёрам» Америки. А что касается помощи большевикам, то Англия тут не одинока. То Англия тут не одинока… По данным агентуры начальника русской миссии в Берлине, в столицу Германии для переговоров тайно прибывали представители советского правительства.