Моя война - Виктор Косенков Страница 40

— Плохой запах, сестра.

— Что? — не поняла я.

— Я говорю, плохой запах, — Хатхи махнул на меня рукой. — Вся одежда пропиталась. Это долго не выветрится.

— А что так пахнет?

— Обычно в народе эту траву называют Сонной. Если много вдыхать, то видишь всякие плохие сны.

— Наркотик?

— Нет, сестра. К наркотикам привыкаешь, а привыкнуть к Сонной траве нельзя. Такие у нее свойства.

— А другого названия у нее нет?

— Я не знаю, сестра, — Хатхи пожал плечами. — Ее мало кто использует, уж очень дурные сны она дает. Если хочешь, можем заехать в чистку. Вон там…

Он отвернулся от дороги, чтобы показать своей огромной ручищей, куда нужно ехать.

— Брат моей жены держит там чистку. Одежду чистит, машины, можно просто помыться. Запах как рукой…

— Хатхи!

Я слишком поздно увидела из-под его огромной лапы, как на дорогу выскочило что-то беленькое и лохматое. Тормоза завизжали. Хатхи был опытным водителем. Удар был коротким. Меня кинуло на спинку переднего сиденья. Зазвенело стекло. Из-под смятого капота вырвалась и ушла в ночное небо струя белого пара.

— Ах ты… Ах ты… — причитал Хатхи.

Выбравшись из автомобиля, он первым делом осмотрел капот. Результаты осмотра вызвали еще большее оханье.

— Какой шакал… Какой шакал…

Когда я вылезла наружу, из-под днища машины доносились только горестные вздохи. Наконец выбрался Хатхи, весь в грязи, с чем-то белым на руках.

— Посмотри, сестра! Вот он, мерзавец, который пустит по миру всю мою семью! Вот он, гадкая тварь! Ох ты… — И он бросил на землю овечью тушу. — Кто за это заплатит? Кто?! Ох ты…

Машина и вправду представляла собой довольно жалкое зрелище. Хатхи так легко держал на руках барана потому, что был силен: баран был большим.

Достаточно большим, чтобы буквально изуродовать старенькое такси.

Вмятый радиатор изливал на землю струи горячей воды, превращая дорогу в грязь. Выбитые фары. Сорванные со своих мест опоры двигателя прорвали обшивку.

— Кто заплатит?! — причитал Хатхи.

— Машина не застрахована?

— Застрахована, сестра, застрахована! — Хатхи повернул ко мне заплаканное лицо. — Что мне пользы оттого, что она застрахована?! Страховка не подразумевает столкновение с тупым бараном! Кто будет платить за ремонт? Баран?! Баран не будет! Кто заплатит?!..

— Колеса на месте?

— Колеса… Какие колеса, сестра? Тут двигатель, тут все… Какие колеса? Не издевайся над стариком Хатхи, нищим стариком! Моя дочь пойдет на панель, моя жена станет презираемой женщиной…

— Сколько стоит самый дешевый автомобиль?

— На что мне дешевый? Только деньги на ремонт… Я сам пойду и продам свои почки!

— Успокойся! — прикрикнула я. — Сколько стоит?

— Рупий пятьсот… — неуверенно произнес Хатхи. — Но это будет просто корыто с мотором. На старой стиральной машине можно проехать больше, чем на автомобиле, который стоит пятьсот рупий.

— Ну, метров десять оно проедет?

— Проедет. Зачем все эти вопросы, сестра?

— Затем, что ты мне нравишься. Звони кому-нибудь из своих хороших знакомых, лучше друзей, у

которых есть автомобиль, чтобы отбуксировать твою таратайку. Нужен гараж, чтобы никто не видел твое такси в аварийном состоянии. Понятно?

— Понятно, сестра, — слезы Хатхи мгновенно высохли.

Он еще не понял, к чему идет дело, но уже сообразил, что у меня есть план.

План действительно был.

У Хатхи оказались хорошие друзья. Буквально через полчаса мы уже ехали на пыхтящем “шевроле”, в котором обычно развозили фрукты. Это ощущалось по запаху, доносившемуся в салон из кузова. Водитель, хмурый и худой индус, имени которого я не разобрала, молча ехал какими-то окраинами, переулками и темными улицами. Сзади что-то погромыхивало, машину ощутимо подбрасывало, когда мы наезжали на камни. Хатхи ерзал на сидении и все время оборачивался, разглядывая свой автомобиль в немытое заднее стекло.

— Ничего с ним не случится, — наконец пробормотал водитель. — Кроме того, что уже произошло. Сиди спокойно и не ерзай. Отвлекаешь.

— От чего тебя отвлекать? — Хатхи морщился каждый раз, когда его машина издавала очередной жалобный звук. — От чего тут можно отвлекать, когда у тебя даже рессор не осталось!

— Не твое дело. Моя машина, что хочу, то и делаю.

— Никогда ты ее не берег!

— Моя машина! А ты свою вообще разбил, — привел окончательный довод водитель.

Хатхи только крякнул и искоса посмотрел на меня. Мне стало его жаль. Большой и сильный, он напоминал сейчас мокрую собаку, которую я видела как-то раз в Петербурге во время большого биржевого кризиса. Промокшее животное сидело у подъезда огромного дома и невероятно тоскливыми глазами смотрело куда-то вверх. Там, на фонарной перекладине, висел человек. В то время Петербург больше напоминал фильм ужасов. Страшный город.

Мы загнали разбитую машину в гараж, попрощались с водителем и закрыли двери. При свете прожектора “линкольн” выглядел совсем плохо. Бампер перекосило и вмяло внутрь, радиатор совсем вывалился и теперь лежал одним концом на полу. С трудом открыв капот, мы обнаружили, что двигатель сорвало с опор, и держался он на одном честном слове, а генератор вообще остался на месте аварии.

— Я думаю, что ее еще можно починить, — простонал Хатхи.

— Нельзя, — покачала я головой.

— Нельзя, — согласился он. — У меня таких денег нет.

— А нам и не надо. Завтра берешь какую-нибудь отчаянную голову из числа своих знакомых и даешь, ему пятьсот рупий на автомобиль. У этой машины будет два обязательных условия: она должна быть на ходу и застрахована. Причем застрахована максимально. И вот еще что: за завтрашний день ты должен найти место в городе, такое, какое я скажу.

— Зачем?

— Потом узнаешь. А машину ты должен привести в порядок.

— Как? — Хатхи схватился за голову, но я поспешила пояснить:

— Чтобы она выглядела нормальной. Фары, решетку, бампер, капот… Все это выправить, покрасить, поставить на место. Но без сварки и без дополнительных болтов и гаек. Хоть на клей сажай, но сделай. “Линкольн” должен двигаться. То есть колеса должны крутиться. Завтра ночью за мной заедешь. Понятно?

— Понятно.

Видно было, что Хатхи совершенно обалдел и тихонько прикидывает, не собираюсь ли я его надуть или посмеяться. Ничего, пусть сомневается. Все равно ему деваться некуда.

— Только, сестра, скажи мне одно: у тебя есть план?

— Есть.

— А зачем ты это делаешь?