Стратегия исхода - Дуглас Рашкофф Страница 40

А может, я подсознательно различил в боку графина с лимонадом отражение старого невротика.

Эзра Бирнбаум. Я узнал его тут же – видел по «Си-эн-би-си» [131]. Жилистый семидесятилетний дядька застрял ковбойскими сапогами между скамьей и столом, из ниоткуда появились две девчонки, подхватили его под локотки и усадили рядом со мной и напротив Морхаусов.

– Новый год и новая, блядь, гулянка, – прокомментировал Бирнбаум. На его новехонькой ковбойке остались сгибы от упаковки, на шее – накрахмаленный белый платок. И то, и другое отчаянно контрастировало с черными бифокальными очками на длинном семитском носу и с редкими серыми загогулинами, гелем прилепленными к черепу.

– Я тебя тоже рад видеть, Эзра, – отозвался Тобиас. Этот в маскарад вписался гораздо лучше хилого председателя Федерального резерва. Из-под черной войлочной шляпы у Морхауса торчали жесткие седые волосы. Выглядел он крайне мужественно, не считая налитых кровью глаз. В замшевой куртке и плотной хлопковой рубахе. Лицо с разбухшими венами – вроде обветренное, а не алкоголическое. – Ты сидишь рядом с Джейми Коэном, нашим пополнением.

– Очень приятно. – Бирнбаум кивнул в мою сторону, не отрывая взгляда от приза – корзины с курицей, до которой не доставал примерно фута. Я встал и подтолкнул корзину к еврейскому старцу, уместному здесь не больше меня. – Спасибо, – сказал Бирнбаум и, по-стариковски судорожно облизнувшись, склонился над корзиной в поисках лакомого куска. Вот моя подлинная судьба, подумал я. Эзра ощупал зубной протез и запустил его в птичье мясо.

Я еще успею оплакать свою ДНК. А сейчас – какая возможность! Рядом со мной сидит председатель Федеральной резервной системы, личный друг президента Соединенных Штатов! И все молчат. Я могу заговорить о чем угодно: о природе капитала, о влиянии технологий на мировые экономики, об имидже Всемирного банка. Но я знал, как напряженно отнеслась моя компания к федеральному плану расследования сетевых торгов, и мне оставались только безопаснейшие темы.

– Вкусная курица, да?

– М-мм, – сказал Бирнбаум. – Разве что пересушена чуток.

– А Мэри покупала кошерное, когда ты приходил, помнишь? – спросил Тобиас. Он точно рассчитал цепочку ассоциаций в Бирнбаумовом мозгу: курица, футбол, раскладное кресло, хруст. Видимо, сработало.

– Алек, ты из Принстона сразу в фирму пошел? – спросил Бирнбаум.

– Да, сэр, – отозвался тот. – Год в Европе, потом в фирму.

– Это хорошо. Расширяй горизонты. Побесись.

– Еще бы. Уже, – гордо засмеялся Алек.

– Ты же понимаешь, Тобиас. Федеральные решения не я один принимаю, – сказал Эзра, вдруг выуживая из текста подтекст. Я слыхал, это в его стиле. Заставать людей врасплох. На следующей неделе ему выступать на сенатских слушаниях, все хотели выяснить заранее, что он скажет, и попробовать на него повлиять. – Они все голосуют. Я только посланец. – Эта внезапная прямота меня восхитила. Я ждал Тобиасовой реакции. Ее не последовало.

– Ох, господи, вы только посмотрите. – Тобиас сменил тему. – Эти синапсовые ребята – прямо сектанты, блядь.

Шестеро молодых людей за соседним столом ножами и вилками ели курицу. Двое – в зеленых теннисках с логотипом, еще один – в зеленой кепке.

– Синаптикомовские, пап, – поправил Алек. – Лидеры в области реактивной архитектуры.

Реактивная архитектура – последняя версия липучести в экономике внимания. В интерфейсах «Синаптикома» вместо обычных препятствий к уходу с веб-сайта применялись витки обратной связи и команды Павлова. Подлинным прорывом компании стал печальный «бом» – пользователь слышал его всякий раз, когда проверял почту, но не получал писем. Появление новых сообщений приветствовалось веселеньким аккордом, а от «бома» юзер чувствовал себя одиноким и покинутым. «Бом» создали после двух лет исследований ауральной психологии – вообще-то на основе «чпока», с которым садовые ножницы отхватывают палец. С тех пор «Синаптиком» разработал серию звуковых и визуальных команд, поощряющих транзакции и карающих за несоответствие.

– Что с их директором случилось. Ужас какой, – сказал Эзра. – Настоящая трагедия.

– Говорят, они днем на заседании объявят, кто его заменит, – сказал Алек.

– Я надеюсь, вы там будете, мистер Бирнбаум, – прибавил я излишне рьяно. – У меня тоже презентация. Наша совсем новая технология.

– Правда? – Эзра отчаянно сражался с кукурузным початком. На мою презентацию ему решительно наплевать. А всем остальным?

Но когда слушатели начали сползаться к деревянным скамьям амфитеатра на лесистом склоне к югу от центрального здания, я решил, что моя презентация все-таки произведет на этих джентльменов впечатление. Круглая сцена располагалась у подножия холма – буду обращаться к аудитории, точно римский сенатор.

Расписание пересмотрели – у меня всего десять минут на рассказ о том, как работает Тесланет и как он навеки видоизменит интернет-доступ. В процессе я зарекомендую себя очередным великим молодым медиа-пророком. Как минимум не полным кретином.

Моя презентация – третья из четырех, сразу после нового директора «Синаптикома», который в соответствии с их «зеленой» кампанией явиться лично отказался и вещать будет через спутник. Может, капитализм и впрямь возродит окружающую среду. После меня выступит Руг Стендаль, бывшая цэрэушная оперативница, ныне – директор инвестиционного консалтинга, который уговаривает восточноевропейские компании вкладывать ресурсы в НАСДАК [132].

Эта миниатюрная, однако мощная дама захотела проверить каждый кадр своей презентации, почти не оставив мне времени на подготовку. Пошла к черту. Тесланет обрушит всю пирамиду.

Я проглядел записи и рассчитал время смены кадров, а тем временем первый оратор, Тай Стэнтон из ИДПП, анонсировал свою революционную бизнес-концепцию «Мета-Инкубатора». Тай, разумеется, выболтал свою новость почти всем присутствующим, так что выслушать его никто не потрудился. Микрофон на лацкане Тая не спас – увлеченный бубнеж толпы заглушил презентацию. Из гула заключения сделок выплескивались только редкие взрывы реакции в динамиках. Наконец Тай слинял со сцены, не добившись аплодисментов. Эти люди слишком значительны, чтобы изображать вежливость. Со своего места Алек одними губами сказал мне: «Не дергайся».