#Бояръ-Аниме. Кодекс Агента. Том 1 - Андрей Снегов Страница 40

А это уже интересно! Плохо скрываемая классовая ненависть во всей красе или обычная проверка? Если это искренность, то она дорогого стоит, но и пугает безмерно. Глава Службы Безопасности Великого Рода всем своим видом показывает, что устал от аристо, от служения и от ответственности за охраняемых им высокородных персон.

— Позвольте нескромный вопрос? — я развязно растекаюсь в угловатом кресле и вытягиваю ноги, чтобы вызвать более сильное отторжение.

— Валяйте! — кивает Владислав Степанович с недобрым прищуром.

— На чем основано ваше отношение к моей скромной персоне? Вы составили мой психологический портрет, изучили досье или побеседовали со знающими меня людьми?

— Ни то, ни другое, ни третье, — отвечает Берестов с усмешкой и наклоняется через стол ближе ко мне. — Я просто не верю тебе, красавчик! И знаешь, почему?

— Догадываюсь — вы не любите предателей⁈

— Именно! — Владислав Степанович направляет на меня указательный палец. — А таких умных и хитрых, как ты — особенно!

— Спасибо за откровенность! — с горькой усмешкой заявляю в ответ, и Разделенный — свидетель: я ничуть не кривлю душой.

— На этом и порешим! — еще какое-то время безопасник молча меня гипнотизирует, а затем дверь в кабинет открывается, и на пороге появляется Игорь Всеволодович.

На Шувалове отливающий блеском лиловый костюм, идеально подогнанная по фигуре рубашка с высоким воротником, и зеленый галстук. Он стремительно проходит к своему столу, садится в кресло и кладет на стол тонкую папку из фиолетовой кожи.

— Читай! — коротко бросает он и тянется к бару.

Взгляд старика лучится от гордости, он открывает резную дверцу, достает бутылку коньяка «Шуваловский» и собственноручно разливает его по хрустальным бокалам.

Я открываю папку и вынимаю оттуда покрытый защитной пленкой тонкий лист гербовой бумаги со светящейся голограммой двуглавого орла в центре.

— Жалованная Грамота, — начинаю читать я. — Дана Шувалову Александру Игоревичу в том, что ему жалуется дворянство по праву Крови и членство в Великом Роду…

Поднимаю взгляд на Великого Князя и вижу его торжествующую улыбку. Берестов смотрит на меня так, будто сжевал без сахара половинку лимона.

— Поздравляю, Саша, ты теперь полноправный член Рода! — Игорь Всеволодович поднимает бокал, и мы следуем его примеру. — Не подведи меня!

Мы чокаемся и опорожняем бокалы. Я не желаю разочаровывать старика, и мое лицо практически светится от счастья — спасибо урокам актерского мастерства. Имитировать необходимые эмоции несложно, особенно, если ты уже сыграл множество образов и даже неодушевленных предметов — от таракана до табуретки.

Владислав Степанович не отрывает от меня внимательного взгляда даже в момент, когда опрокидывает коньяк в глотку. Интересно: раскусил он актерскую игру или нет?

Шувалов удовлетворенно крякает, а затем открывает стоящий слева от него сейф. С глухим стуком он выкладывает на стол пистолет, коробку с патронами и ламинированную карточку, украшенную светящейся голограммой двуглавого имперского орла.

— Десятизарядный Геруа, патроны и разрешение на ношение, — сообщает он. — Подарок лично от меня! Рекомендую изучить Дворянский Кодекс в части права и ответственности за использование оружия. Боюсь, что в случае явного нарушения закона тебе не сможет помочь даже сам Император! — Игорь Всеволодович указывает взглядом на висящий над его головой портрет и двигает дары ближе ко мне.

— Благодарю! — коротко отвечаю я и беру в руки отливающий чернью пистолет.

— Это всего лишь символ, — сухо уведомляет меня Берестов. — Как именной дворянский меч пару сотен лет назад. Когда вы обретете всю мощь Дара, огнестрельное оружие станет для вас бесполезной игрушкой.

Хочу язвительно заметить, что знаю обо всем этом ничуть не хуже Берестова, но сдерживаюсь. Сообщая прописные истины, известные каждому чистокровному аристо с пеленок, Глава Службы Безопасности Рода лишний раз напоминает, что я к этим самым аристо не принадлежу.

— Любые почетные регалии предполагают определенные обязанности, в твоем случае не номинальные, а вполне реальные, — Шувалов кивает на кожаную папку, и я достаю из нее пластиковую карточку с неизменным двуглавым орлом и моим полным именем, напечатанным скромным черным шрифтом без вензелей.

Под стилизованным изображением крылатого хищника красуется надпись: «Тайная Канцелярия Российской Империи».

— Теперь ты — внештатный сотрудник! — с пафосом произносит Игорь Всеволодович и снова разливает коньяк по бокалам. — Разумеется, светить этой визиткой на каждом углу не стоит, но в случае серьезных проблем предъявить можно.

— Если могут быть проблемы, то есть и задачи, которые могут их породить⁈ — задаю очевидный вопрос я.

— Приют! — коротко отвечает Шувалов. — Мы все еще не знаем владельцев проекта, а также целей, которыми они руководствуются. Начни с материалов дел погибших выпускников, конверт лежит в папке.

— Материалы любых дел разглашению не подлежат, — вступает в разговор Берестов, — их нельзя обсуждать ни с кем, кроме Игоря Всеволодовича — даже с графиней Ольгой Юрьевной Трубецкой! Даже в постели! Бумаги храните в сейфе и не потеряйте большой палец, который его открывает!

— В постели с девушками я обычно не разговорами занимаюсь, — с улыбкой отвечаю я, давя раздражение в зародыше.

Шувалов попеременно переводит взгляд с Берестова на меня и обратно. На его устах застыла довольная улыбка — похоже ему нравится стоять над схваткой, пусть даже в виде безобидного переругивания подчиненных.

— Завтра мы едем в Кремль на торжественную встречу будущих студентов Императорской Академии, — сообщает мне Шувалов. — Первый костюм уже отшит, его доставят утром, а маршрут следования, количество охраны и огневой поддержки мы обсудим с Владиславом Степановичем наедине, надеюсь ты не против?

Мальчику указали на место. Мальчик встает из-за стола, сгребает со стола документы и оружие, прощается и направляется в свою золоченую клетку.

Следуя мимо уже надоевших портретов, с удивлением признаюсь себе, что недоверие стариков меня совершенно не обижает. Коньяк тому причина или отсутствие ощущения принадлежности к Великому Роду — не знаю, но настроение у меня прекрасное.

Захожу к себе и закрываю двери на замок — сейчас я не хочу видеть даже Трубецкую. Небольшой кабинет, примыкающий к спальне предельно аскетичен и функционален. Помимо стола с моноблоком, эргономичного кожаного кресла и нескольких книжных полок в нем нет ничего. Утопаю в перфорированной коже и, пару раз крутнувшись на кресле, вскрываю конверт. Внутри лежат несколько файлов, и в каждом — фотографии, от которых мне становится не по себе.

Слева — изображение улыбающегося выпускника или выпускницы приюта, а справа — его же посмертный снимок. Столь явное доказательство мимолетности нашей жизни на мгновение вгоняет меня в меланхолию, но я беру себя в руки и открываю первый файл.