Дарвиния - Роберт Чарльз Уилсон Страница 40

Наступление ночи мы встречали со смесью возбуждения и опаски, сгрудившись вокруг костерка, прямо как дикие вестготы в римском храме. За пределами круга света смотреть не на что, кроме дрожащих отблесков пламени на внутренней поверхности купола.

Впрочем, не совсем так. Салливан обратил наше внимание еще на один огонек, более слабый, чей источник, должно быть, находится где-то в глубине этого древнего сооружения. Очень надеюсь, что это какое-то природное явление, хотя ощущение чужого присутствия настолько сильно, что вызывает мурашки.

Ладно, писать при таком свете уже практически невозможно. Только глаза портить. Остальное завтра.

На этом дневник обрывается.

– Гилфорд, выдайте еще немного веревку, пожалуйста.

Голос Салливана донесся снизу, точно вытолкнутый своим собственным эхом. Гилфорд стравил несколько футов веревки.

Это был один из немногих полезных предметов, уцелевших в прошлогоднем нападении партизан. Две бухты пенькового волокна спасли уже не одну жизнь. Оно шло на сбруи для животных, на растяжки для палаток, на уйму нужных вещей. Но сейчас веревка служила просто для страховки.

В центре полуразрушенного купола они обнаружили круглое отверстие ярдов пятидесяти в диаметре; стена представляла собой винтовую лестницу с каменными ступенями шириной в десять футов. Время пощадило невысокие ступени, столетия эрозии лишь слегка смягчили их контуры. С южного края колодца ниспадал ручеек, распыляясь в воздухе и смешиваясь с клубами густого тумана, затопившего темные глубины. Сверху сквозь провал в куполе просачивался тусклый дневной свет, а снизу пробивалось прохладное колышущееся сияние. Сердце города, промелькнула у Гилфорда мысль. Теплое и все еще слабо бьющееся.

Салливану не терпелось исследовать его.

– Спуск несложный, – сказал ученый. – Лестница в хорошем состоянии и явно предназначалась для того, чтобы по ней ходили. Тут не опаснее, чем если бы мы остались под открытым небом.

Том Комптон огладил подернутую влагой бороду.

– Если ты собрался туда лезть, – произнес он, – значит ты глупее, чем я думал.

– А что предлагаешь? – резко обернулся к следопыту Салливан. (Таким раздраженным Гилфорд еще никогда его не видел. Лицо ученого приобрело зловещий багровый цвет.) – Возвращаться к нашим убогим лачужкам и молиться о солнечной погоде? Дожидаться весны и ползти на север, к Бодензее, если раньше нас не прикончит холод, или партизаны, или водопад? Черт тебя подери, Том, возможно, это наш единственный шанс узнать что-нибудь об этом месте!

– И много будет толку от этого знания, – поинтересовался следопыт, – если ты унесешь его с собой в могилу?

Салливан с презрительной миной парировал:

– А много ли толку в дружбе, или в любви, или в самой жизни? Что из этого ты не уносишь с собой в могилу?

– Я, вообще-то, не собираюсь ничего туда уносить, – проворчал Том. – И сам туда пока не собираюсь.

Он принялся разматывать веревку.

При дневном свете это будет не так уж и страшно, подумал Гилфорд.

И дневной свет там действительно был – падал сквозь брешь в куполе, пусть и совсем скудный. Да и наличие веревки успокаивало. Они сделали связку-тройку. Лестница выглядела пологой, но каменные ступени были скользкими от влаги, и любое падение грозило превратиться в неудержимый полет, а определить, насколько далеко в туман уходит спуск, не представлялось возможным. Ниже уровня земли видимость ограничивалась несколькими ярдами. Брошенный в дыру камень ничем, кроме невнятного эха, им не помог.

Салливан начал спуск первым, оберегая поврежденную ногу. Следом двигался Гилфорд, оберегая свою. Следопыт шел замыкающим. Винтовая лестница была достаточно широка, и Гилфорду не приходилось смотреть прямо в туманные недра колодца.

У него не было ни малейших предположений, с какой целью сделан колодец, и кто ходил по этим ступеням многие века назад, и на какую глубину может завести спуск. В подогреваемую лавой пещеру или рдеющую преисподнюю? Разве ацтеки не пользовались колодцами для человеческих жертвоприношений? От этой кроличьей норы определенно не стоит ожидать ничего хорошего.

Когда они, по прикидкам Гилфорда, спустились футов на сто, Салливан объявил привал. Теперь верхний край колодца был так же невидим, как и дно; и то и другое застилал клубящийся туман. Салливан тяжело дышал от усталости, но глаза сияли странным тусклым блеском.

Гилфорд вслух выразил сомнение: не зашли ли они слишком далеко?

– Только не обижайтесь, доктор Салливан, но что именно вы рассчитываете здесь найти?

– Ответ на сотню вопросов.

– Это какой-то колодец или резервуар, – сказал Гилфорд.

– Да раскройте же глаза, бога ради! Никакой это не колодец. Напротив, шахта сделана так, чтобы исключить возможность проникновения грунтовых вод. По-вашему, эти камни сами собой здесь выросли? Блоки были вытесаны, а швы между ними заполнены… не знаю, каким материалом, но он сохранился идеально. И вообще, мы уже гораздо ниже водоносных горизонтов. Это никакой не колодец, мистер Лоу.

– Что же тогда?

– Каково бы ни было назначение этого сооружения – практическое или церемониальное, – оно наверняка имело большую важность. Купол виден издалека со всех сторон, и я полагаю, что это проход, сделанный с расчетом на интенсивное движение.

– Движение?

– Я имею в виду строителей города.

– Но они же вымерли, – сказал Гилфорд.

– Очень хочется верить, – пробормотал у него за спиной следопыт.

Спуску не было конца, каменная спираль монотонно вилась и вилась в сизом тумане, пока даже Салливан не признал, что он выбился из сил.

– Нам нужны еще люди, – произнес он, чуть отдышавшись.

Интересно, кого он имел в виду, задумался Гилфорд. Кека? Робертсона? Однорукого Дигби?

Том запрокинул голову, глядя наверх. Там теперь клубился бесцветный туман.

– Нужно без промедления возвращаться назад. Скоро совсем стемнеет. – Он окинул Салливана критическим взглядом. – Когда придешь в себя…

– Не беспокойся обо мне. Идем дальше! В обратном порядке. Я – последним.

Салливан был бледен и весь в испарине.

Следопыт пожал плечами и зашагал вниз. Гилфорд двинулся следом за Томом, требуя приостановиться всякий раз, когда веревка между ним и Салливаном натягивалась слишком туго. А происходило это часто, и все более затрудненным становилось дыхание ботаника. Вскоре он закашлялся. Том резко оглянулся и замедлил темп.

Туман начал сгущаться. Гилфорд больше не видел стену напротив, каменные ступени исчезли за пеленой пара. Теперь, когда даже широкая спина Тома Комптона едва виднелась в дымке, веревка пришлась очень кстати.

Потеря видимых ориентиров вызвала страх. Гилфорд понятия не имел, сколько уже пройдено и сколько еще подниматься. «Это не имеет никакого значения, – строго сказал он себе. – Каждый шаг приближает нас к выходу». Поврежденная нога напоминала о себе болью, которая, точно колючая проволока, опоясывала голень от лодыжки до колена.