Под знаком «Если» - Стенли Вейнбаум Страница 40

– Каталепсия! – фыркнул я. – Что можно вспомнить, будучи в таком состоянии?

– А Бог его знает.

– Но это же безумие! – неожиданно выпалил я. – Мы – два спятивших идиота!

Но я ошибся.

– Сумасшедший? Спятивший? – завизжал профессор. – Старик Пустое Утро – спятил! Ты не веришь, что время движется по замкнутому кругу? А ты хоть знаешь, что представляет собой круг? Так вот я тебе объясню! Круг – математический символ нуля! Время – это нуль, и время – это круг! Я разработал теорию, по которой стрелки часов на самом деле вовсе не стрелки, а носы, потому что они находятся на лице часов и принюхиваются ко времени; а поскольку время – это круг, они все время крутят носом… крутят… крутят и крутят.

В комнату неслышно проскользнула Ивонна. Подойдя к отцу, она несколько раз мягко провела по морщинистому лбу профессора. Похоже, она все слышала.

Глава 3. В будущем

– Смотрите… – обратился я к де Неанту в один из вечеров после нашей ссоры. – Если прошлое и будущее – одно и то же, то выходит, что будущее точно так же невозможно изменить, как и прошлое. Тогда где гарантия, что его можно изменить и вернуть наши деньги?

– Изменить? – фыркнул он. – С чего ты взял, что мы собираемся что-то изменить? А вдруг Джек Андерс и де Неант – те, что по другую сторону вечности, – уже сделали это? Скорее всего, так и есть.

Я сдался, и мы вновь занялись нашими сверхъестественными опытами… Мои воспоминания, – если это действительно были воспоминания, – с каждым разом становились все отчетливее. Чаще и чаще в памяти я видел вещи, которые никак не укладывались в двадцать семь лет моего собственного прошлого; правда, де Нант утверждал, что это картины прошлого другого «я» с противоположного отрезка вечности.

Я видел и другие вещи: события, которые никогда раньше со мной не происходили, хотя, с другой стороны, я не был в этом абсолютно уверен. Видите ли, я мог и забыть о них, так как в моей жизни они серьезного значения не имели. Сразу после пробуждения я добросовестно пересказывал все старику, хотя иногда это было довольно трудно – словно, с трудом подбирая слова, описывать полузабытый сон.

Кроме того, были и другие воспоминания – причудливые странные грезы, которые имели мало общего с историей человечества. Они были всегда неопределенными, а некоторые просто ужасны, и только легкая дымка, полупрозрачным покрывалом наброшенная на картинку, спасала мои нервы от полного расстройства, хотя я сильно пугался.

Однажды я рассеянно смотрел через маленькое кристаллическое окошко в красный туман, где проплывали невероятные лица – не человеческие, не похожие на все, что я видел ранее. В другой раз, одетый в звериную шкуру, я брел по холодной серой пустыне, и рядом со мной шла женщина, лишь отдаленно напоминавшая Ивонну.

Я звал ее Пиронива, и помнится, это имя означало «Снежный огонь». Тут и там в воздухе плавало множество маленьких раздутых тварей, напоминающих грибы. Они кружились, словно картофелины в кипящем котле. А потом мы стояли неподвижно, скрытые огромным валуном, пока какая-то угрожающего вида тварь, весьма мало напоминавшая безобидный грибок, прошла мимо, направляясь к неведомой цели.

В другой раз я, очарованный, затаив дыхание, всматривался в тихую заводь, где вместо воды медленно кружилась серебристая ртуть, наблюдая за отражениями двух резвящихся крылатых существ. В них не было ничего человеческого, но они были удивительно прекрасными, яркими и переливчатыми.

Меня охватило странное чувство родства с этими существами, словно это мы с Ивонной связаны с этими существами узами какого-то родства. Но я не мог вспомнить ни как точно выглядели эти создания, ни времени, в котором они жили, ни как выглядела комната, посреди которой был бассейн с ртутью, в котором я видел отражения.

Старик Аврор де Неант внимательно слушал меня, пока я пытался рассказать ему, что видел.

– Замечательно! – прошептал он. – Мимолетные видения из невероятного далекого будущего, увиденные из далекого прошлого. То, что ты видел, явно происходит не на Земле, а это означает, что рано или поздно люди вырвутся в космос и посетят иные миры. В один прекрасный день…

– Если только эти видения нечто большее, чем просто ночные кошмары.

– Это вовсе не ночные кошмары! – фыркнул профессор. – Однако они могут ими стать, если учесть, сколько они нам стоят. – Я видел, как он пытается побороть волнение. – Мы все еще не вернули наши деньги. Нам нужно пытаться, пытаться, работать годы, столетия, до тех пор, пока не вытянем черную песчинку, потому что черный песок – вернейший признак золотоносной руды… – Он помолчал: – О чем это я? – спросил он через несколько секунд, немного расслабившись.

И мы пытались. Вместе с дикими, но смутными видениями приходили другие, почти на грани реальности. Наши занятия походили на увлекательную игру. Я забросил все дела, хотя потеря казалась невелика, и гонялся за снами с профессором Аврором де Неантом. Вначале только вечерами, потом днем, и, наконец, по утрам – или лежал в летаргическом сне, или пересказывал старику фантастические картины, которые видел… или как говорил профессор… вспоминал во сне. Реальность стала для меня тусклой… Я пребывал в иллюзорном мире фантазий, и лишь пристальный взгляд темных печальных глаз Ивонны временами возвращал меня к действительности, вытаскивал назад на дневной свет из мира безумия.

Я уже упоминал о том, что некоторые видения были почти реалистичны. Так, однажды я видел город, и какой! Весь устремленный в небо, белый и прекрасный. И люди, жившие в нем, были отмечены мудростью богов. Бледные и красивые, но печальные, задумчивые и тоскующие. Там царила аура великолепия и безнравственности, такая же, как над всеми большими городами. Впервые, как я подозреваю, она появилась в Вавилоне, и будет существовать, пока существуют такие города.

Однако там имелось что-то еще, что-то неумолимое. Не знаю точно, как и сказать, возможно, более точно передаст это ощущение слово «разложение». Я стоял у основания огромного сооружения. Откуда-то доносился слабый шум работающих машин, но, несмотря ни на что, я знал, что город умирает.

Возможно, оттого, что стены зданий, смотрящие на север, обросли зеленым мхом. Тут и там сквозь щели мраморного тротуара тянулась вверх молодая трава. А возможно, дело было в грустных и печальных бледных горожанах. Что-то подсказывало мне, что город проклят и передо мной вымирающая раса.

Странная вещь случилась, когда я попытался пересказать воспоминание старому де Неанту. Как всегда, я спотыкался на деталях. Было на удивление трудно загонять эти видения из бездонных глубин вечности в жесткие рамки слов. Видения постоянно расплывались и все время норовили ускользнуть из памяти. Вот и на этот раз я забыл название города.

– Он назывался… – я замялся, подыскивая нужное слово. – Термис или Термоли, или…

– Термополис! – равнодушно прошипел де Неант. – Последний город.

Я уставился на профессора, пораженный.

– Точно! Но вы-то откуда знаете?