Песня Птицелова - Василиса Павлова Страница 40

– Признаешь ли ты, жрец, что еще до появления солдата вступал в связь с оглушенными братьями-монахами?

– Нет! Не признаю! У вас нет доказательств! – взвизгнул жрец. – Это бред!

– Признаешь ли ты, жрец, что обманывал владыку, скрывая от него свои поступки?

Жрец впал в ступор. Он моргал глазами и явно не знал, что ответить – мучительная борьба отражалась на его лице. Похоже, за душой у ставленника действительно были грязные делишки, которые он предпочитал не афишировать. Павел хищно улыбнулся.

«Обвинение серьезное, – медленно изрек Камень. – И я бы потребовал доказательств, если бы у меня не было возможности узнать все самому».

В следующую секунду в лицо жреца ударил красный луч. Тот дрогнул, упал на колени, задергался, как от электрического тока. Камень, очевидно, выворачивал его память, вытаскивал спрятанные от посторонних глаз события, причем делал это без лишней деликатности.

Наконец луч погас. На жреца было жалко смотреть – не вставая с колен, тот простирал руки к сияющему кристаллу и вопил:

– Прости, владыка!

«Мразь! – пронеслось в голове у Сашки. – То, что ты обманывал других, неважно, но ты обманул меня, и за это будешь наказан!» Голос Камня был полон презрения. Все замерли в ожидании развязки, сейчас даже живые походили на своих оглушенных собратьев. Сердце Сашки сжалось – вот он, момент истины.

Невидимая волна сбила жреца на землю, он хватал ртом воздух, задыхался, будто из его легких откачали воздух. От Камня протянулся тоненький луч, сфокусировавшийся на теле поверженного монаха красной точкой. Сходство с лазерным прицелом было поразительным. На секунду показалось, что череп жреца сейчас поразит выстрел снайпера, но луч скользнул по телу, от макушки до пят, будто разрезая его напополам, а затем переместился дальше, словно выбирая новую цель. Сашка инстинктивно сделал шаг вперед, загородив собой Юльку.

«Приветствуйте нового жреца, – изрек Камень. – Я сделал свой выбор!»

Искрящаяся точка совершила несколько витков вокруг сгрудившихся живых, остановилась на балахоне Павла где-то в области сердца и взорвалась, осыпав избранника сотней мельчайших искр. Тот глубоко вздохнул, принимая свою судьбу. В глазах его засветилось торжество.

Теперь уже бывший жрец поднялся с земли, развернулся и встал в строй оглушенных. Александр увидел знакомый пустой взгляд и ничего не выражающее выражение лица. Личность низложенного ставленника была стерта, некогда грозный распорядитель был вычищен до дна и теперь уже ничем не отличался от других оглушенных братьев-монахов.

– Это он еще легко отделался! – прошептала Юлька с презрением и гневом. Стоящего рядом с ней ученого била мелкая дрожь. Это особенно было заметно по кончикам пальцев, выступающим из широких рукавов балахона.

Тишину нарушил крик солдата:

– Я не хочу с этим жить! Избавьте, сотрите память!

Он бросился к сияющему кристаллу, словно боясь, что сейчас все закончится, все разойдутся по своим делам как ни в чем не бывало, а он останется со своим позором, в ничтожной роли бывшего шпиона и раба страстей некогда могущественного сластолюбца.

«Иногда достаточно только попросить», – мягко сказал Камень, и рассеянный луч коснулся головы просителя. Красные сполохи заиграли на лице монаха, и оно вскоре просветлело. Сашка внезапно вспомнил, где видел этого парня – он служил в их части, являлся одним из недавно пропавших. Александр не особо хорошо его знал, но не сомневался, что тот не был новичком – Комов отправлял в разведку только опытных, проверенных бойцов. Как же так, сталкер? Почему ты позволил себя сломать? Сашка вспомнил Белова, его предательство ради выживания, и лишь вздохнул.

Между тем Павел поднял руку и торжественно произнес, смакуя каждое слово:

– Во имя Камня!

Кристалл вспыхнул, разливая брызги кровавого сияния. Оглушенные, как один, склонились перед новым жрецом. Сашка отчетливо осознал, что невидимый роковой таймер начал свой обратный отсчет.