Белые стяги победы - Дмитрий Казаков Страница 4

Джадия замерла, когда он глянул в ее сторону и прищурился – знала, что свет от очага и свечей до балки не достигает, и что со всех сторон она выглядит бесформенным пятном во мраке, но все же забеспокоилась. Ладонь потянулась к игле – в самом худшем случае придется метать ее сейчас, а затем уходить, оставляя за спиной «лишние» трупы.

Но предводитель «Серых Акул» шумно рыгнул, помянул срамные места Стального Сокола, и зашагал дальше. А она перевела дух, и расслабила напрягшиеся было руки – еще не время ей пускать оружие в ход.

Поленья в очаге прогорели, хозяин утащил последнюю свечку, и грохнувшая дверь возвестила, что до утра о нем можно забыть. Оставшийся в зале слуга улегся на лавку и засвистел носом, и только после этого девушка аккуратно расстегнула пояс и мягко спрыгнула на пол.

На миг припала к усыпанным соломой доскам, ловя звуки, запахи и тени, а затем поползла к лестнице. Три дня назад Джадия вытерпела приставания щетинистого боцмана, а когда они поднялись в комнату, быстренько его усыпила, нажав пару точек на шее, и ночь потратила на то, чтобы все здесь изучить.

Седьмая снизу ступенька скрипит, на нее наступать нельзя, в коридор нужно протискиваться, иначе подадут голос ржавые петли, а капитан обитает в комнате, чья дверь помечена изображением трубящего слона.

Тут она вновь замерла, прижалась к стене, и вся обратилась в слух, забыв о зрении, осязании, прочих чувствах. Уловила сонное дыхание, разделила его на четыре «голоса», в соседнем номере кто-то закряхтел, с шумом испортил воздух, напротив храпят так, что дрожат стены.

«Темный Жрец и его сестры хранят свою служанку» – подумала Джадия, вытаскивая из кармана под одеждой проволочную петлю; защелку, что запирает дверь, открыть не сложнее, чем высморкаться.

Аккуратное движение, и закрепленная на гвозде деревяшка повернулась. Коротенький скрип, и девушка оказалась внутри комнаты, сжалась в комок на пороге, давая глазам привыкнуть и вытаскивая из кармашка иглу.

Широкий лежак у дальней стены, прямо под окном, и на нем двое, узкий совсем рядом, на нем кто-то один, и четвертый посапывает на сундуке. От запаха портянок, пота и перегара свербит в носу, в рядок стоят сапоги, а одежда кучами валяется на столе и табуретках.

Капитана Джадия обнаружила на сундуке – рот приоткрыт, голова запрокинута, хорошо видна шея. Она задержала дыхание, а затем метнула иглу так, как ее учили – мягко, выпуская из пальцев в самый последний момент, точно стряхивая с щепоти каплю воды.

Дастин вздрогнул, захрипел, глаза его раскрылись, но тут же застыли, по сильному телу прошла судорога. Если яд из печени болотной жабы попал в кровь, то отравленный не живет дольше нескольких мгновений.

Девушка выждала, пока капитан «выбросит белый флаг», перестанет дергаться, одновременно прислушиваясь, что творится в коридоре. Убедившись, что заказ выполнен, и никто не вышел из своей комнаты, она выскользнула наружу и с помощью той же петли вернула защелку в прежнее положение.

Осталось убраться отсюда, и сделать это так, чтобы никого не потревожить: назад к лестнице, по ней на третий этаж, и через окошко в пустующей мансарде на крышу сарая, а оттуда через забор на улицу. Понятно, что по Варгену ходит стража, но ускользнуть от нее не сложнее, чем мужику выдернуть волосок из собственной бороды.

* * *

Борода у гнома была настолько длинной, что ниспадала до колен, зато голос звучал пискляво, точно у ребенка. Смотрел он на Джадию с сомнением, да еще и морщился, словно видел нечто гадкое, непотребное.

Возможно, его смущало то, что сегодня она нарядилась под воительницу из земель варваров – темные волосы заплетены в две косы, на щеках яркий рисунок, изображающий тотем племени, на поясе меч и кинжал, а одежда куда больше подошла бы мужчине.

– Ну, хм… усе конечно понятно, деньги заплачены, место определено, – протянул он после долгой паузы, – но пусть хозяин решает, как это устаканить… сейчас я его позову.

Ночью Джадия без приключений вернулась на постоялый двор, а уже на рассвете покинула его, сунув зевающему хозяину серебряный сикль. Место в гномьем обозе, уходящем из Варгена в Гардз, она приобрела заранее, но через посредника, и когда явилась к телегам, ее появление «во всей красе» вызвало ошеломление у бородатых нелюдей.

– Ну, зови, – сказала она с той угрожающей интонацией, с какой и должна говорить барышня, выросшая там, где девочка учится сражаться наравне с мальчишками, а лук получает в подарок раньше, чем швейную иглу.

На зов явился другой гном, с подстриженной седой бородой, топором на поясе, родинкой на щеке и внимательными темными глазами, под взглядом которых девушка невольно подобралась.

– Что тут, Цайнеке? – спросил он.

– Вот, она собирается ехать с нами, для нее от Арчита Мохнача место покупали, – наябедничал длиннобородый.

– Ну раз для нее, значит она и поедет, – сказал обладатель острого взгляда и не менее острого топора. – Меня зовут Рацибуж Седьмой, и клянусь пальцами Урда, обо мне слышали и в ваших местах. Если не ошибаюсь, ты из клана Седого Волка, причем из средней ветви… как там вождь?

– Старый умер год назад, новый, Вадхун Крикун, поднят на кошме, – отозвалась Джадия, тщательно готовившая всякую новую «личину», и для превращения в воительницу из варваров собравшая все слухи и новости, пришедшие из степей.

– Эх, понятное дело, годы, – Рацибуж похрустел пальцами, усмехнулся, показав крупные белые зубы. – Хотя крепкий был старик, мы с ним не один кувшин пива уговорили, да и кумыса тоже. Поедешь на седьмой телеге. Цайнеке, проводишь ее. Понял?

Девушка кивнула, а предводитель каравана, один из богатейших и наиболее удачливых гномьих купцов, имевший дела чуть ли не во всех крупных городах мира, развернулся и зашагал прочь.

– Усе понял, – вздохнул длиннобородый, и подмигнул Джадии. – Пойдем, красотка.

Седьмая телега оказалась загружена оплетенными кувшинчиками, причем каждый был поставлен в особый ящичек с соломой и заткнут пробкой. Потянув носом, она определила, что внутри благовония – драгоценное земляное масло, что добывают только в Кран-Рели, цветочные эссенции с Отрезка и из земель за горами.

– О, это ко мне? – обрадовался возница, бывший по плечо даже Цайнеке, а уж Джадии и вовсе достававший до пояса. – Ох, какая цаца, люблю я таких, страсть как, и даже больше, чем пиво…

Он немедленно попытался хлопнуть девушку по заднице, а когда та увернулась и врезала гному кулаком в лоб, не расстроился, а крякнул от удовольствия и принялся щупать набухающий синяк.

– Норовистая, – с придыханием сообщил возница. – Садись вот сюда, тут местечко есть… Выпить не хочешь? – он извлек откуда-то из ящичков булькнувший бурдюк. – Темное, настоящее гномье. Не хочешь? Ну а я хлебну, – он с чмоканьем присосался к бурдюку, – эх, люблю я это дело, страсть как, а звать меня, если хочешь знать, Пегас.

– Зарина, – отозвалась Джадия, усаживаясь на телегу. – Пегас, ну и ну.