Питомец - Александр Сапегин Страница 4

— Скайлс, не будь букой, мама извиняется. Ты же хороший мальчик. Скайлс — хороший мальчик. Скайлс — хороший мальчик? Это Скайлс-то хороший мальчик?

Она еще издевается. Мало ей того, что делает из грозного зверя посмешище. Укушу!

— Ну что ты рожицу состроил? Что бы понимал?! Ну хватит, я сейчас засмеюсь из-за твоей оскорбленной мордашки!

И она засмеялась. Смех у нее был кристальный и искренний, приносящий радость и счастье тому, кто его слышит. Это и чувствовал дракончик в моем лице.

«Пожалуй, надо научиться строить смешные мордочки», — решил я, слушая смех девчонки.

— Ладно уж, время пришло. Идем, мой рыцарь с бантом! — сказала Лилина, подставляя плечо. Выпустив дымное колечко, покорно перебираюсь на кожаный наплечник. — Представлю тебя высшему обществу.

Нет, помилуй, хозяйка. Твою зверушку затискают и заслюнявят. Господи, лучше бы я достался Скаму. Чувствую, рыжеволосый, конопатый охламон, которому я вцепился в палец, прихлопнул бы меня в отместку в первый же вечер, зато я не мучился бы. Ведь помнил же, как изгалялись мои дочурки над Васькой, наряжая кота в различные одежки или заворачивая усатого-полосатого в пеленки, но в тот момент голос разума молчал и выбор был совершен в пользу Лилины.

Сегодня девочка празднует двенадцатый день рождения. Двенадцатилетние здесь не просто очередная дата в жизни подрастающего поколения. В двенадцать наступает «рубеж согласия», когда отроки признаются взрослыми и им разрешается заключать помолвки. Родители именинников зачастую именно в сей знаменательный день сговариваются о будущих брачных союзах, а вчерашние дети закрепляют согласие «венчальным поцелуем» — клятвой хранить девственность и верность друг другу до семнадцати лет. В семнадцать лет стороны еще могут по тем или иным причинам расторгнуть помолвку, если этого не происходит, то невеста торжественно передается в род мужа. Иногда случалось обратное. Когда дева оказывалась выше по статусу, чем жених, то будущий супруг покидал родительский род и числился после этого мужем-регентом без права наследования. Титул переходил к детям.

Лилина направлялась на смотрины. Общество собралось внушительное. Дочка потомственного дворянина, сотника королевской гвардии, лица, приближенного к правящей особе, мецената, к тому же не самого последнего дельца и денежного мешка (первая десятка толстосумов точно), была лакомым куском и заманчивым призом. Посему в поместье баронов Лера (с ударением на «а») собрались настоящие сливки общества. Сливки притащили с собой «сметанку» — напомаженных отпрысков мужеского полу, перешагнувших заветный рубеж. Интрига обещала закрутиться нешуточная. Ко всем прочим достоинствам юной баронессы прибавлялось и то, что она прошла проверку на наличие дара в Имперском университете, где у нее выявили талант к магическим искусствам, что автоматически повышало ее ценность как невесты и будущей жены до заоблачных высот. Магов не так много, и каждый из них ценится на вес золота. Адепты, проводившие проверку, по силе приравняли девочку к второй ступени, что было очень и очень неплохо. К концу обучения она имела все шансы получить синий пояс третьей ступени, а лет через двадцать практики — и красный браслет четвертой. Всего ранговых ступеней было пять. Не ранговыми считались архимаги, но тех можно было по пальцам пересчитать. В жизнь простых смертных они не вмешивались, предпочитая вести уединенное существование на краю мира, где их никто не отрывал от экспериментов. У барона были все основания для будущего торга.

«Утренняя звезда» — так переводится имя девочки, приютившей мелкого антрацитово-черного рурга. Жители Реи называют драконов рургами — «огнедышащими». Так-так, дабы никого не утопить в море информации, поясню. Рея (в переводе «мать») — это название мира, в котором мне посчастливилось очутиться в образе крылатого домашнего питомца, не скажу, что всеобщего любимца, на это есть свои объективные причины, но не будем о грустном. На планете, если я правильно понял лекции профессора Тлару, которые прослушал, сидючи на плече хозяйки или на ученической парте, — три больших континента и множество крупных и мелких островов. Два северных материка более и менее обжиты, зато джунгли южного, самого крупного, продолжают исправно и безвозвратно поглощать многочисленные экспедиции. Дикий край, одним словом. Общее развитие цивилизации аборигенов оценивалось мною на уровне восемнадцатого — девятнадцатого веков, за одним маленьким исключением — огнестрельное оружие на Рее так и не нашло широкого применения. Вероятно, сыграло роль наличие магии и способность адептов тайного искусства воспламенять порох на расстоянии. Навешивание дополнительной защиты на ружья, пушки и пищали не делало их применение эффективным, так как стрелкам перед открытием огня требовалось предварительно снимать наложенные заклинания. Что это влекло за собой, вы должны прекрасно понимать. Порох становился доступным для ворожбы вражеских магов…

Судьба-злодейка вложила мою душу в тело вылупившегося дракончика, или, на местный манер, рурга, и отдала заботу о «птенце» в ласковые руки Лилины. Конечно, я брюзжу, что девочка изгаляется над нежданным питомцем, но могло быть и хуже, гораздо хуже. Повидал я, на свою рогатую голову, как пацанва издевается над моим зеленым, размером с кошку, сородичем. Бедняге привязали к задней лапе веревку, и когда тот попытался улететь, его расстреляли из рогаток. Лилина с подругами тогда прогуливалась по набережной Наи, широченной реки, протекающей через всю территорию королевства Дитар и разделяющей одноименную с королевством столицу на две неравные части. Стайка девчонок стала свидетельницей жестокой забавы. Девочки сумели прогнать мучителей, но помогать зеленому было поздно. Меткий выстрел камнем размозжил бедняге голову. Как мне тогда было плохо! Разгулявшаяся фантазия быстро нарисовала жуткие картины. На месте зеленого собрата при иных обстоятельствах мог оказаться его черночешуйчатый сородич, который сейчас восседал на кожаном наплечнике, нашитом на платье белокурой девчушки. Пару раз, в прежней жизни, я становился невольным свидетелем забав над беззащитными котятами или щенками. Васька, кстати, — одна из жертв юных садистов. Он был с руганью и матами вырван из рук дворовых ребят и принесен домой. Дочки больше месяца лечили опаленный зажигалками бок котенка и осмоленные кончики ушек. Казалось бы, обычные мальчишки, с мамами, папами, из благополучных семей, но какая-то неправильная была у них шкала ценностей, и нечто важное так и не проклюнулось в черствых душах. Настоящим потрясением было увидеть, что и местные сорванцы ведут себя аналогично. То еще удовольствие, скажу вам, жить в шкуре беззащитного зверька. Я тоже не ангел, приходилось мне топить котят и скот собственноручно забивать, но мучить ради забавы… Отец бы, узнав о таком, быстро бы ремнем разуму научил. Люди везде одинаковы, старый ли мир, новый ли.

— Здравствуй, доченька! Какая ты у меня сегодня красавица! — Голос барона, в котором проскальзывало неподдельное восхищение, вывел меня из раздумий о несостоявшейся горькой судьбе.

Лилина, предпочитавшая дома ходить в штанах мужского покроя из крепкой ткани и любившая тренировки с ножами и заборы усадьбы, а не занятия рукоделием, не часто доставляла отцу удовольствие видеть себя в платье. Скажу честно, наряд вызвал бы обильное слюноотделение и зависть у любой модницы середины девятнадцатого века и чрезвычайно шел юной красавице. Сшитое из шелка нескольких цветов и вобравшее в себя целую гамму оттенков синего и голубого, платье прекрасно сочеталось с белоснежным жемчугом на изящной шейке девочки. Сапфиры, нанизанные на тонкие нити и вплетенные в волосы, оттеняли морскую голубизну глаз. Даже наплечник для дракона был подобран в тон к платью, и только я черной кляксой с несуразным бантом выделялся на плече юной чаровницы, как седло на корове.