Катала - Елена Шелонина Страница 4

– Алишер, я тебя умоляю…

– Отстань, болван!

Я, развалившись в кресле, старательно изображал пьяное умиление. Вообще-то умилялся я искренне, с нежностью глядя на выигранную гору фишек. Пятнадцать миллиардов. Вернее… я «нетвердой» рукой активизировал ПКИ, высветив свой персональный счет. Тридцать миллиардов шестьсот тысяч, с учетом денег Синдиката и моих личных сбережений. Транзакция уже прошла. Здесь дела делаются быстро. Как только эти недотепы уберутся, Синдикат снимет свою долю, честно оставив мой навар. Триста миллионов за два часа! Меня так и подмывало завопить во всю мощь глотки: «Какой счастливый день, работать мне не лень!» Да, денек выдался на славу. Почаще бы таких придурков сюда заносило.

– Алишер, не сходи с ума! Это нельзя ставить на кон! Неделимые активы!

– Не забывай, мои активы!

Лопухи ругались в комнате отдыха, наивно думая, что их никто не слышит через неплотно прикрытую дверь. Ну чисто детский сад! Я опять потянулся к бутылке, хлопнул еще стаканчик и, уже окончательно «окосевший», поставил локоть на стол, подбородок – на ладонь и начал откровенно раздевать пьяными до изумления глазами юную чендарку. Этот взгляд я не раз репетировал перед зеркалом. Он у меня получался очень убедительным. Пьяный идиот дозрел до сексуальных подвигов, и другие игры ему уже нафиг. Как правило, это помогает вытрясти остатки денег из клиентов, которые решают, что их противник полностью неадекватен. Впрочем, мой клиент и так уже созрел. Рвется в бой с пеной у рта. Готов последнюю рубашку на кон поставить. А вот с чендаркой посложнее. Не могу ее раскусить. Что-то было в ней не так. Она стояла, словно истукан, не реагируя на пьяно-сексуальные флюиды, которые я буквально источал в ее адрес, а в глазах – такое горе, такое отчаяние, что мне стало даже как-то не по себе. А почему, собственно говоря, она здесь стоит? Почему не рядом с охраняемым телом? Я перевел «осоловелый» взгляд на Вито. Моя интуиция говорила, что пора сворачивать дела. Навар и так запредельный. Я словно ненароком сложил пальцы в замысловатую фигуру, давая Вито об этом знать. Крабообразный меня понял и отчаянно зашевелил усами, сигнализируя: сиди! У этих недотеп что-то есть еще в заначке! Можно подумать, я этого не знаю. Они об этом чуть ли не во весь голос там орут. Нет, надо сворачиваться, а Вито пускай катится колбаской. Я сегодня свою норму отработал с гаком.

– Эй, мужики, – пьяно промычал я, – девочку напрокат дадите?

Килай чуть со стула не слетел.

– Ты охренел?

Я шел по лезвию ножа, но на то были серьезные причины. Терпеть не могу непоняток. Печенкой чую – где-то тут подвох. Ситуацию надо просечь до конца, а первый удар я даже от чендарки выдержу. Вот только она не нападала. Она вообще не реагировала! Из комнаты отдыха вскочил злой как черт Алишер. За ним семенил Трушадель, в отчаянии заламывая руки. Кажется, я попал в точку. Теперь усугубить, чтоб быть уверенным на все сто.

– Так бабу свою дадите? По-королевски заплачу! – Я запустил руку в гору фишек.

Жвалы Вито угрожающе защелкали. Еще бы: то, что я сгреб со стола, многократно превышало мой навар. Чендарка посмотрела на меня в упор, перевела взгляд на фишки, свела брови и задумалась.

– Последний кон, – рявкнул Алишер.

– Отвали, мужик, я гулять желаю! Так бабу дашь?

– Это ты с ней потом сам договаривайся. После игры. Всего одной игры. Сразу на все. Ва-банк!

– Вот так вот сразу и ва-банк? – пьяно заржал я.

– Вот так вот сразу!

– И баба моя?

– И баба твоя… если договоришься.

– Ха! Чтоб я да не договорился! – Я широким жестом выдвинул свои фишки в центр стола. – Есть чем ответить?

– Есть! Ставлю на кон свои угодья.

– Алише-е-ер… – заверещал Трушадель.

Все вроде натурально, даже слезы на глазах блестят, но…

– У-у-у… гуляй, рванина, – пьяно махнул рукой я и начал отгребать фишки назад. – Человек, шампанского!

– Мои угодья денег стоят!

– Да нафига мне твои угодья? Мани давай.

– Чего? – опешил Алишер.

– Мани, говорю, гони! Эти, которые… Оу мани, мани, мани на кармане, – отчаянно фальшивя, пропел я. – Опять непонятно?

– Нет.

– Деньги давай!

– Да ты хоть знаешь, какие это деньги?

– Мужик, утомил, – поморщился я. – Не знаю и знать не хочу! Иди отсюда, зубная боль.

– Правильно! – обрадовался Трушадель. – Алишерчик, миленький, я тебя умоляю, пошли отсюда!

– Сто двадцать миллиардов! – рявкнул Алишер.

Усы Вито от возбуждения затанцевали под потолком.

– Да мне по барабану! – закусил я удила, наплевав на Вито, и якобы от гнева начал слегка трезветь. – Продавай их, после приходи.

– Мои угодья в розницу не продаются! Их можно продать только оптом или…

– Или? – вскинул брови я.

– Или проиграть! Ставлю свои сто двадцать миллиардов против твоих тридцати!

Алишер активизировал свой ПКИ, и в воздухе сформировалась виртуальная белесая панель, на которой появился то ли остров, то ли материк… хотя нет, остров. Двенадцать с половиной тысяч квадратных километров на материк не тянут, климат тропический, экваториальный, среднегодовая температура +24 °C… И если верить этим данным, а данные ПКИ подделать невозможно (по крайней мере, так считается), вся эта прелесть безраздельно принадлежит Алишеру. Так, а что это за остров? Фессалия… Фессалия?!! Меня аж пот прошиб. Был бы пьяный, точно б протрезвел. Случайность? Вряд ли. Здесь уже черт знает сколько тысяч лет не помнят о своих корнях. Про Землю почти забыли, в область мифов уже отходит, чего уж говорить про Фессалию. До сих пор спорят, откуда по Галактике пополз род хомо сапиенс. Третья Галактическая война затерла все следы. Я сжал всю свою волю в кулак и сделал вид, что сдался.