Особый отдел и пепел ковчега - Николай Чадович Страница 4

– Джинны созданы аллахом почти одновременно с этим миром и умрут вместе с ним. На их глазах сменились тысячи поколений, возвысились и обратились в прах великие державы. Смертный человек не располагает ничем таким, что может привлечь интерес джинна. Одно правильно сказанное заклятие – и эта комната наполнится золотом, а в твоей постели окажется красивейшая из женщин Востока.

– По-вашему, я обречён? – В голосе Обухова прозвучало горькое разочарование.

– Говорить об этом ещё рано. Всё будет зависеть от того, какой именно джинн вселился в ваше тело.

– А они разные? – удивился Обухов.

– Мне известно девятьсот девяносто девять видов джиннов, гулов, ифритов и силатов. Но на самом деле их гораздо больше. Просвещённые улемы называют цифру, превышающую количество звёзд небесных.

– И когда же вы… кхе-кхе… приступите к сеансу? – так и не подобрав нужного термина, поинтересовался Обухов.

– Если вы ничего не имеете против, хоть сейчас.

– Вот это мне нравится, – оживился Обухов. – Ещё один вопрос. Джинн – существо, так сказать, абстрактное. Вам придётся присутствовать на суде в качестве посредника и переводчика. Сможете ли вы подтвердить свою компетентность документально?

– Разве честного слова порядочного человека уже недостаточно?

– Увы… – Обухов развёл руками. – Наш суд привык верить бумажкам, а не словам.

– По этому поводу можете не беспокоиться. В своё время я закончил Казанский университет, аспирантуру ленинградского Института востоковедения, мусульманское отделение Сорбонны и медресе короля Сауда в Эр-Рияде. Соответствующие дипломы имеются. Кроме того, я являюсь официальным консультантом федерального комитета по связям с религиозными объединениями.

– Сколько же вам лет? – воскликнул Обухов.

– Вполне достаточно для того, чтобы заслужить уважение правоверных… Если все вопросы исчерпаны, займёмся тем, ради чего меня выкрали из родного дома.

– Ещё раз прошу прощения! Я в долгу не останусь.

– Человеческие страсти и человеческие страдания оставляют джинна равнодушным, – говорил гость, смешивая в фарфоровой вазе какие-то снадобья, с экзотическими ароматами которых не могла справиться даже сверхмощная система принудительной вентиляции. – Но мне известны минеральные и растительные средства, способные вывести его из состояния отрешён– ности.

Он вылил в вазу бутылку минеральной воды и принялся энергично взбалтывать получившееся пойло. У Обухова, предусмотрительно пересевшего подальше, запершило в носу.

– Это надо выпить? – с дрожью в голосе произнёс он.

– Обязательно, причём всё до последней капли.

– А меня не стошнит?

– Непременно стошнит. Средневековые арабы поили этим снадобьем боевых верблюдов, дабы те не ощущали боли, страха, усталости и полового влечения… Пейте! – Гость протянул вазу Обухову.

Тот пригубил отвратительное пойло, содрогнулся, зажал левой рукой нос, сделал несколько глотков и бросился в туалет, находившийся буквально в пяти шагах.

Даже через толстенную дубовую дверь было слышно, как его там выворачивает наизнанку. Гость тем временем быстро и сноровисто осмотрел комнату – проверил содержимое ящиков письменного стола, заглянул под ковёр, обстучал стены и пол, взял пробу пепла из камина.

Когда Обухов вернулся назад – бледный, растрё– панный, с висящей под носом соплёй, – гость уже находился на прежнем месте и как ни в чём не бывало потряхивал вазу.

Пытка возобновилась. Обухову удалось допить верблюжье снадобье только с пятого захода. Его вырвало ещё пару раз, но уже не столь интенсивно. Сделав небольшую передышку, он невнятным голосом поинтересовался:

– Ну как там ощущает себя мой джинн?

– Зашевелился, – ответил гость. – Разве вы сами это не ощущаете?

– Я ощущаю себя так, словно выпил полведра денатурата, смешанного с коровьим помётом… Вам бы не джиннов вразумлять, а алкашей от запоя лечить… Безотказное средство.

Язык Обухова заплетался, а в глазах появилось бессмысленное выражение, свойственное душевнобольным, пропойцам и людям творческих профессий. Гость затянул заунывный мотивчик и, сидя на пятках, принялся раскачиваться в завораживающем, постепенно нарастающем ритме.

Когда Обухов окончательно впал в транс, восточный гость, под личиной которого скрывался оперативный сотрудник особого отдела майор Цимбаларь, приступил к допросу:

– Как тебя зовут?

– Костя, – замогильным голосом ответил Обухов, судя по всему, утративший власть над своими словами и поступками.

– Фамилия?

– Обухов.

– Воинское звание есть?

– Было…

– Какое?

– Капитан.

– Твой любимый цвет?

– Зелёный.

– Ты служил в Афгане?

– Служил.

– Где?

– Везде.

– Сколько будет дважды два?

– Семь.

Отвесив собеседнику оплеуху, Цимбаларь повторил предыдущий вопрос и добился-таки приемлемого ответа. С отрешённым видом Обухов доложил:

– Сначала в провинции Каттаган… Потом в Шиндане и Кабуле…

– Ты участвовал в специальных акциях?

– Да.

– В том числе и в устранении полевого командира Хушаба Наджи?

– Да.

– Какова на вкус морская вода?

– Солёная.

– Как закончилась операция?

– Успешно.

– Кто добил Наджи?

– Я.

– Что он обещал тебе за своё спасение?

– Сто тысяч долларов.

– Сколько ног у кошки?

– Четыре.

– Почему ты отказался от денег?

– Я не мог нарушить присягу.

– Какой сегодня день?

– Вторник.

– Как твоя фамилия?

– Обухов.

– Как Наджи отреагировал на твой отказ?

– Он проклял меня.

– В чём это конкретно выразилось?

– В меня вселился джинн, заставляющий совершать неблаговидные поступки.

– Но ведь благодаря этому ты стал очень известным и богатым человеком.

– Меня вознесли вверх только для того, чтобы сбросить в бездну… Конец близок… Позорный конец…

– Какой месяц следует за июлем?

– Август.

– Кто похитил деньги детского фонда «Забота»?

– Джинн… В моем облике, естественно…

– Откуда это известно тебе?