План Б - Стив Миллер Страница 4

Она судорожно вздохнула, борясь с тошнотой.

— Чтобы получить генную карту, разговаривать не обязательно. Да и потом я немного могу говорить. Ты учил меня низкому лиадийскому. Почему бы тебе не обучить меня и высокому, чтобы я тебя не опозорила?

— Мири…

Он со вздохом откинул со лба упрямую прядь волос. Мири прикусила губу: она не сомневалась, что он почувствовал ее волнение с той же определенностью, с какой она ощутила его досаду. И он понял, что ее волнение слишком велико — если принять во внимание суть его просьбы, их доверие и их любовь.

— Речь идет не о том, чтобы ты меня не опозорила, — сказал он. — Мы — спутники жизни, Мири: я почитаю за честь быть рядом с тобой. Но когда соединяешься на всю жизнь, действует еще одна вещь… Ты бы отправила меня на бой, не позаботившись о том, чтобы я знал местность не хуже, чем ты?

— Что?! — Она покачала головой. — Недостаток информации может привести к твоей гибели! И мне надо было бы дать тебе все, что у меня есть, потому что никогда не знаешь заранее, что именно может оказаться важным.

— Вот именно. — Он подался вперед, не давая ей отвести глаза. — Мы говорим об одной и той же ситуации, шатрез! Лиадийцы… Лиадийцы очень церемонные. Очень… организованные. Существует шесть способов просить прощения — шесть положений тела, шесть совершенно разных фраз и шесть разных поклонов. И землянин ни один из шести не назвал бы извинением. Извинения… чрезвычайно редки.

Он снова отбросил со лба волосы и качнулся назад.

— Ты говоришь на низком лиадийском… приемлемо. Ты немного усвоила высокий лиадийский по книгам — достаточно, чтобы обходиться, если бы мы поработали с тобой над произношением. Но слова — это такая небольшая часть общения, Мири! Это все равно как если бы я дал тебе пули, но не дал к ним пистолета.

Она закрыла глаза, потом снова открыла.

— Ты изучал этот Кодекс?

— Да. — Он наблюдал за ней — очень пристально и встревоженно. — Я вырос в этой культуре. Я изучал Кодекс с помощью гипноуроков, чтобы откорректировать понимание нюансов. А потом я трансформировал изученное в соответствии с моим меланти. Твое меланти отличается от моего, Мири. Я не могу научить тебя его демонстрировать. Но твой спутник жизни может посоветовать тебе, как его хранить.

— А книг об этом нет? — Она чувствовала, что дыхание у нее стало учащенным и отрывистым. В висках у нее стучала кровь, ладони вспотели. — Мне нельзя учиться по книге? А потом мы с тобой могли бы отработать мое произношение…

Неужели это обязательно, ОБЯЗАТЕЛЬНО должны быть гипноуроки? О боги!

— Книга… состоит из нескольких томов, — мягко проговорил Вал Кон. — Из нескольких очень толстых томов. Когда я был маленький, я становился на них, чтобы дотянуться до верхней полки в библиотеке моего дяди.

— Наверное, был и более простой способ забраться наверх, — сказала Мири, невольно улыбнувшись.

— Был, — холодно подтвердил он, — но мне было запрещено карабкаться по полкам. Это мой дядя обговорил совершенно определенно.

Она рассмеялась.

— Этому твоему дяде пришлось нелегко!

— Конечно, у нас с Шаном была склонность создавать себе неподобающие… необходимости, — пробормотал он. — Но вот Нова была примерным ребенком. — Он повел плечами. — Почти всегда.

Мири чуть было не рассмеялась снова.

— А младшенькая? Антора? Она была такая же неугомонная, как и остальные, или тут твой дядя смог немного отдохнуть?

— О, Антора, видишь ли, всегда была Анторой. Ее необходимости часто вообще лежали в иных сферах. — Он наклонил голову набок. Его зеленые глаза ярко блеснули. — Что тебя тревожит, Мири?

— Я…

Проклятие, проклятие! К черту в преисподнюю! Включилась память, и на мгновение она оказалась в душной кабинке на Пустоши, в порту: четырнадцатилетняя, с обожженным мозгом, в полубеспамятстве. А техник говорил Лиз:

— Мне очень жаль, командор. Похоже, гипноуроки не для нее.

— Мири? — По ее щеке скользнули теплые пальцы. Из настоящего, а не из прошлого. — Шатрез, пожалуйста!

— Не могу. — Она судорожно вздохнула и заставила себя смотреть ему в глаза. — Не могу, босс, понимаешь? Лиз водила меня в лабораторию гипнообучения на Пустоши, чтобы они пришпилили мне перед отлетом торговый. Я чуть не загнулась. Техник сказал… сказал, что это не для меня. Гипноуроки. Потом я выяснила, что… дефективные… не выдерживают… нагрузки на мозг. — Она выдавила кривую улыбку. — Я знаю, что мне не положено говорить тебе, что я тупая…

— И что дефективная тоже. — Он погладил ее щеку и лоб, прижал пальцы к ее губам, а потом опустил руку. В глазах его появилась тревога. — Скажи, а тебе проверили здоровье перед тем, как включить программу?

Она покачала головой.

— Просто подключили и оставили одну. Стало больно. Я помню, что кричала, пыталась вырвать провода…

Он нахмурился.

— А почему ты не воспользовалась рычагом экстренной остановки?

— Каким рычагом?

Гнев — яростный удар, похожий на разряд молнии. Его, а не ее. Но голос его звучал спокойно:

— Рычаг экстренной остановки обязателен для всех установок гипнообучения. При отсутствии такого рычага лаборатория гипнообучения лишается лицензии.

Мири закрыла глаза, внезапно ощутив огромную усталость.

— А кто на Пустоши смотрит лицензии?

Молчание. Потом он вздохнул и ласково сжал ее пальцы.

— Пошли к автоврачу, шатрез.

Она молча стояла рядом с ним, пока он вводил в устройство запрос — на торговом, чтобы ей легко было прочесть. «Мири Робертсон: прогноз для гипнообучения».

Автоврач не спешил с ответом: пока обрабатывался запрос в банк данных, он мигал разноцветными индикаторами. «Мири Робертсон вложит руку в паз», — распорядился врач, и справа от пульта образовалась узкая прорезь.

Мири сунула левую руку до упора и почувствовала легкое покалывание. Издав мелодичный перезвон, автоврач написал на дисплее: «Мири Робертсон уберет руку».

Паз закрылся, дисплей опустел. Снова замигали индикаторы, а потом по экрану побежали строки:

«Восстановительный период заканчивается. Гипнообучение разрешается при максимальной длительности урока в три часа, количестве уроков не более трех в сутки и двухчасовым минимальным перерывом между уроками. После каждого урока рекомендуются пищевые добавки, чтобы восстановление продолжалось тем же удовлетворительным темпом. Добавки выданы ниже».

— Могу предположить, — мягко проговорил Вал Кон, — что ты питаешься лучше, чем в четырнадцать лет. А еще я могу предположить, что данное устройство правильно налажено и оборудовано. — Он извлек из аптечки пищевые добавки и вручил их ей. — Агент представляет собой слишком большую ценность, чтобы рисковать перегрузкой мозга. Невыполненное задание — слишком высокая плата за неполадки в оборудовании.