Близкие миры - Евгений Гаркушев Страница 4

– Как же я могу забыть? Не получится…

– Отодвинь на второй план. Сейчас я коротко расскажу о тебе. Это важнее. И о себе ведь всегда интересно слушать? Вопросы задавай только в крайнем случае.

– Ну давай, – кивнул Николай.

– Ты руководишь одной из ведущих лабораторий института, входящего в пятерку самых сильных научных учреждений страны. Знаменитого ИТЭФа. Профессионально занимаешься математикой. Доктор физико-математических наук.

– Доктор? – забыв об обещании молчать, переспросил Давыдов. – В двадцать восемь лет? Или мне здесь больше?

– Столько же. День в день. Ты сделал успешную научную карьеру. Много работал, и, главное, твои теории были востребованы. Не сбивай меня, я и сам собьюсь.

– Хорошо-хорошо, – рассмеялся Николай.

– Кроме того, ты депутат Думского Собрания Евразийского Союза. Политикой не очень-то увлекаешься – скорее, занимаешься по необходимости. В сессиях Думского Собрания участвуешь регулярно – лоббируешь интересы науки. Выбрали тебя от нашего региона, потому что ты – молодой, перспективный ученый с высоким рейтингом, а наш институт сейчас известен на всю страну. И за это тебя кое-кто недолюбливает…

– А вот Евразийский Союз – это, простите, что? – почувствовав некую торжественность момента, вновь перешел на «вы» Николай.

Семен вытер лоб платочком и тяжело вздохнул.

– Не могли найти зеркального мира поближе, – пробормотал он будто бы про себя, но Давыдов услышал. – Евразийский Союз – государство, в которое преобразовался Советский Союз. Говоря проще, Россия, Украина, Белоруссия, Молдавия, Казахстан, Закавказские республики и часть Среднеазиатских. Другие Среднеазиатские – на правах протектората. Собственно, только Прибалтика от нас отошла. А мы сильно и не горюем. Право транзита через прибалтийские территории есть у любого гражданина и негражданина, Калининград не в обиде. Живем как добрые соседи. Да и как иначе? Задвижка-то на трубе нефтяной и газовой у нас. Было дело, пытались националисты права качать, даже русских, что там живут, ущемлять начали. Но это не больше года продолжалось. Так хвост всем националистам придавили, что некоторые даже в Союз просились. Ну да мы их обратно не приняли. Плохой пример. Нечего туда-обратно бегать.

– Понятно, – кивнул Давыдов.

– Что такое Думское Собрание, объяснять?

– Парламент?

– Не совсем. Земское Собрание, съезд депутатов – что-то вроде этого. А парламент выбирается из членов Думского Собрания и работает на постоянной основе.

– И сколько же депутатов в Собрании? – спросил Николай, хотя по большому счету его интересовали гораздо более насущные вопросы. Да и в то, что говорил психолог, он не очень верил – слишком странно для него это звучало.

– Три с половиной тысячи, если не ошибаюсь. Какая разница?

– Да так… Любопытно…

Действительно – будь их там пятьсот человек или пять тысяч – что бы изменилось? Николаю, однако, не терпелось сразу определиться со своим статусом. Одно дело – один из пятисот, другое – один из пяти тысяч. И врал Семен или нет – разницы нет. Может быть, поймав психолога на противоречии, Давыдов хотел убедиться в том, что все произошедшее с ним ему только чудится. Кто-то в бреду воображает себя Наполеоном или вице-королем Индии, а кто-то депутатом гипотетического Думского Собрания несуществующего Евразийского Союза.

– Вопрос не в том, – покачал головой Семен. – Вопрос в том, что тебя нужно выдать за настоящего Давыдова…

– Нужно ли? – с тоской спросил Николай. – И что, выходит, я – ненастоящий?

– Ты – настоящий, но права прежнего Давыдова потеряешь, если правда выйдет наружу. А это значит, что наш проект провалится. Люди, которыми ты дорожишь, окажутся на улице. Любимое дело будет уничтожено. Ты этого хочешь?

Давыдов не хотел. Он вообще плохо принимал реальность происходящего. И не видел смысла спорить с порождениями своего сознания.

– Так что, ты согласен с нами работать?

– Никогда не был нонконформистом, – кисло улыбнулся Николай. – К тому же, похоже, вы не даете мне выбора. (Конформист – соглашатель. Соответственно, нонконформист – человек, с которым весьма сложно найти общий язык по любому вопросу.)

– Напротив. Мы даем тебе выбор. Между прозябанием в прежнем мире и блестящими перспективами здесь. Между серой жизнью и возможностью влиять на события. Доказать, что ты – это не ты, невозможно. С Давыдовым у тебя полностью сходны отпечатки пальцев, рисунок сетчатки глаза, форма уха. Биотоки мозга, в конце концов. Все, что угодно! Даже показания свидетелей ничего не дадут. Ты согласен заменить собой нашего погибшего товарища? И продолжить его дело? Твое дело, если на то пошло?

– Пожалуй, – равнодушно кивнул Давыдов, беря из вазочки третье пирожное.

– Тогда будем готовиться к встрече с общественностью. Но для начала нужно познакомиться с нынешними коллегами. Думаю, большая часть из них тебе незнакома.

– Большая часть? – удивился Давыдов. – Да как я могу знать здесь хоть кого-то?

– Так же, как мы знаем тебя. Ты учился с этими людьми, жил с ними в одном дворе, вместе ходил на работу… Гонял соседских мальчишек-хулиганов, встречался с девушками, переводил старушек через улицу… Этот мир похож на твой. Но имей в виду – люди, внешние копии тех, которых ты знал, могут оказаться другими. Совсем другими.

– Я буду это учитывать, – кивнул Николай.

Собственные апартаменты в институте – кабинет того, чье место он занял в этом мире? – потрясли Николая до глубины души. Такого он не видел никогда прежде – даже на приеме в мэрии. Площадью кабинет был около ста квадратных метров. Рабочий стол казался необъятным. Рядом с ним стояла тумба с мощнейшим компьютером, чуть поодаль – длинный стол для проведения совещаний. Над окном – кондиционер, за спиной – едва заметная дверь в комнату отдыха.

Лев Алексеевич Савченко сел во главе длинного стола, пригласил Николая сесть по правую руку и принялся представлять сотрудников:

– Евгений Евгеньевич Семилетов, ведущий специалист-математик.

Светловолосый мужчина лет тридцати пяти в бежевом костюме поднялся, улыбнулся, слегка поклонился и сел.

– Галина Изюмская, технолог.

Девушка, которая была прозрачной, а после возмущалась, что Давыдов отказался раздеться донага, помахала рукой и скорчила гримаску, которая могла означать все, что угодно. Вставать она не стала.

– Илья Гетманов, мой надежный помощник.

Высокий молодой человек с темной курчавой шевелюрой и в очках с толстыми стеклами как-то чересчур застенчиво улыбнулся, и Николая словно обожгло: Илью он видел прежде! Кажется, когда еще учился в университете. Тот ходил по коридорам университета сутулясь, словно бы стесняясь своего роста и широких плеч. Лицо молодого человека тогда было в прыщах. Сейчас от них осталось только несколько шрамов… Конечно, он мог встречать Гетманова: факультет физики и механико-математический находились в одном здании.