Миры Непримиримых - Тимур Свиридов Страница 4

При слове «пушка» у Дара обострился профессиональный интерес, он обернулся и долго разглядывал колоссальное строение, подпирающее небо. Согласно орбитальным расчетам излучатель Ац-Рецца возвышался на двадцать семь километров над поверхностью планеты и углублялся еще на восемь с половиной в широкое базальтовое ложе. Почтенное сооруженьице!

– Знаешь что, – Дар вдруг почувствовал желание поделиться, будто тянули за язык, – в Ац-Рецц, когда нас водили, на одной машинке были внешние пульты. Не спутаешь. Я прикинул: реццы бы утонули там.

– What? [10]– острые глазки Корнвэлла впились в Дара.

– Говорю тебе: на той машинке ездили не реццы. Железно. Так что ты процеживай, что они тут разводят перед нами…

– Ama-azing! [11]– только и выговорил Корнвэлл, пораженно хмуря кустистые брови.

Порыв суховея заставил обоих землян спрятать лица в ладонях. Одежда под легким броником уже липла к телу.

Манола обернулся и поманил Корнвэлла. Тот отошел от Дара и потрусил к шефу быстрыми шажками. Пожалуй, из всего экипажа реццам больше всех должен нравиться именно Корнвэлл – маленький, с писклявым тенорком и очень подвижным лицом.

Дар чертыхнулся, вытирая бесконечный пот. Наслаждаться летними комбинезонами могли все, кроме Петлюгина. Ему под одежду пришлось напялить легкую синтетическую броню – проклятье инструкциям! Серьезной угрозы для делегации землян Дар не чувствовал, несмотря на тянущее чувство в животе, а если бы она и была – по условиям реццов, все гости были безоружны. Глупее не придумаешь: быть безоружным, но в броне. Без трусов, но в носках! При этом подразумевалось, что все обязанности браттара при высадке сохраняются: он должен защитить группу в случае чего. А что это – «чего», естественно, никто не уточнял.

Ветер принес ароматы выжженной травы и козьего навоза и еще чего-то непонятного, как смесь резины и сыра – чужое, но рождавшее эмоции. В данном случае эмоции отторжения. Они были какими-то совсем чужими, эти реццы. Дар подумал, что у него раньше не было к ним никакого специального отношения. Они были безразличны ему, как муравьи. Ведь совсем неважно, как пахнет муравей.

Но было, было тут кое-что интересное – а малыши пока не подпускали к этому и на выстрел. Дар с удовольствием бы покопался во внутренностях императорской колымаги, забрался бы внутрь звездогасителя Ац-Рецц или прошелся по Чертогу Демона. Или хотя бы запустил Манолу с Корнвэллом в одну из местных библиотек… Если прикинуть, у реццов должны бы накопиться приличные знания за миллионы-то лет! И про «скрытых» там, и про остальное всякое… Но нет, придется еще долго крутить реверансы перед мохнатыми, может, даже летать туда-сюда не раз, прежде чем удастся добыть хоть толику информации. Дар нутром чуял: реццы за просто так не отдадут ничего, ни крупицы. Какими бы дряхлыми звездными пенсионерами ни были.

Сегодняшняя показуха касалась второй имперской достопримечательности. Светлейший Кнерец-как-его-там, Император, грозился предъявить самую выдающуюся часть своей планеты. Не размерами, конечно, содержанием. Великая Скала была вечной тюрьмой, хранителем Вселенной. Согласно объяснениям реццов, за массивной броней защиты, в глубине укутанных гор, был навеки погребен Царц – древний демон разрушения. Монстр был надежно изолирован от мира, который некогда намеревался поглотить, превзойденный силой и хитростью предков тех самых реццов, что, напялив красные балахоны, тысячелетиями теперь стерегут запертые люки Чертога…

Поэтичная легенда. Особенно любопытен ее финал. Малыши утверждали, что Царц может вернуться в мир. Но сделает это только через того, кто сумеет попасть внутрь, в катакомбы Чертога.

Вблизи срез гигантской скалы оказался еще более внушительным. Он буквально подавлял – трудно было себе представить, какого же размера должен быть излучатель, чтобы так рассекать горы. Наверняка не меньше звездобоя Ац-Рецц!

Трое людей остановились, ошеломленно задрав головы. Реццы притормозили тоже, с явным удовольствием наблюдая за ними. Великую Скалу смело можно было бы назвать гвоздем программы, если только забыть, что они тут единственные посетители за последние – сколько там? – тридцать пять тысяч лет…

Дару пришла в голову шальная мысль: интересно, что станут делать мохнатыши, коли он ворвется сейчас внутрь императорской колымаги да покрепче прижмет Опору Света к теплой стенке? Допустят до своих секретов?

Дар усмехнулся краем губ этой забавной шутке. Нет, контакты так не проводят. Контакты – вещь цивилизованно-этикетная, страшно дипломатичная. Не для таких, как он. Для таких, как Манола и Корнвэлл.

«А экипажи будут подыхать в Пространстве, уничтожаемые „скрытыми“, – горячо пронеслось в голове. – Пока эти ксенопаты будут играть здесь в церемонии… Реццы постоянно отказывают, а Манола все это глотает… Будто приоритетов человечества не существует!..»

Тихоходная процессия подтянулась к ряду домиков у подножия, путь им преградил плотный отряд воинов в широких горбатых балахонах. Особей так в полтыщу. Заинтересовавшись, Дар присмотрелся. Реццы стояли четкими рядами, почти как нормальная боевая группа. Эти были совсем другие, надо думать, типа космопехов. На мордах выбритым был только треугольник – широкий у губ, острие выше межбровья. Все выбритое было густо закрашено красным. Любопытные такие мордашки…

– Смотрьи их weapon, [12]– посоветовал Корнвэлл.

Дар посмотрел, но не увидел. Фигурки краснобалахонных были плотнее, конечно, но снаружи ничего не было заметно. Повернулся с вопросом в глазах.

– Под плащьом. – Приятель уверенно кивнул. – Оньи just reveal this. [13]Religious [14]орудье. «Bubatsi»…

Он как-то нервно хохотнул.

– Бубацы? – с любопытством переспросил Дар. – А что значит – религиозное?

Корнвэлл только пожал плечами.

Действительно, плащи у красных как-то тяжеловато горбились на спине. Хотя нет, это было не под балахоном, а поверх него! Как же он обсмотрелся? Любопытная компоновка. Интересно, что за «бубацы» они там прячут…

Часть сопровождающих из делегации вышли вперед и начали объясняться с буграми из «космопехов». Чинный, с расстановкой, писк заполнил жару. Потом к ним подтянулся Манола. Он был вдвое выше любого из «космопехов», но пищал очень даже похоже.

От вынужденной остановки жара словно сконцентрировалась. Корнвэлл, видимо платя за откровенность откровенностью, вдруг неожиданно раскололся, что ему одному поставили биодекодер, и у него постоянно шла запись на вживленные в ягодицы носители. Всего что видел глазами – у него в голосе проскользнули даже нотки гордости.