Красная трава - Борис Виан Страница 4

— Ну как, веселишься. Хмель? — спросил он.

— Да… — с сомнением в голосе сказала Хмельмая. — Но Сапфир…сегодня он какой-то странный. Не осмеливается меня обнять. Все времяоборачивается, будто там кто-то есть.

— Ну теперь-то все уладится, — сказал Вольф. — Он простозаработался.

— Надеюсь, что так оно и есть, — сказала Хмельмая. — Чтоэтому пришел конец.

— Главное сделано, — сказал Вольф. — Ну а завтра — завтра яее испытаю.

— О! Я бы тоже хотела туда, — сказала Хмельмая. — Вы невозьмете меня с собой?

— Не могу, — сказал Вольф. — Теоретически она служит совсемне для этого. И кто знает, что окажется позади? Тебе не любопытно?

— Нет, — сказала она. — Я слишком ленива. И к тому же почтивсегда довольна — какое уж тут любопытство.

— Ты — сама нежность, — сказал Вольф.

— Почему вы мне это говорите, Вольф? — спросила Хмельмаяпевучим голосом.

— Я ничего не говорил, — пробормотал Вольф. — Дай мне вишен.

Он почувствовал, как прохладные пальцы ласкают его лицо впоисках рта и протискивают вишенку между губ. Перед тем как раскусить, оннесколько мгновений согревал ее и успел обглодать верткую косточку. Хмельмаябыла совсем рядом с ним, и аромат ее тела смешивался с благоуханием земли итравы.

— Как ты замечательно пахнешь. Хмель, — сказал он. — Мненравятся твои духи.

— Я ими не пользуюсь, — ответила Хмельмая.

Она глядела, как звезды гоняются в небе одна за другой и сослепительными вспышками соединяются друг с другом. Три из них, в вышине,справа, подражали восточному танцу. Время от времени их заслоняли извивы ночи.

Вольф медленно повернулся, чтобы сменить положение. Он ни насекунду не хотел отрываться от травы. Правая его рука в поисках опорынаткнулась на шерстку какого-то неподвижного зверька. Вольф изо всех силтаращил глаза, силясь разглядеть его в темноте.

— У меня под боком нежный звереныш, — сказал он.

— Спасибо!.. — ответила Хмельмая.

И почти неслышно рассмеялась.

— Я не о тебе, — сказал Вольф. — А, теперь вижу. Это крот…или кротенок. Он не шевелится, но он живой… а ну-ка, послушай, я его сейчасприласкаю.

Кротенок замурлыкал. Его крохотные красные глазки сверкали,как белые сапфиры. Вольф сел и положил его на грудь Хмельмае, в то самое место,где начинается, или кончается, смотря откуда идти, платье, как раз междугрудей.

— Такой мягкий, — засмеялась Хмельмая. — Как хорошо.

Вольф повалился обратно на траву. Он уже привык к темноте истал кое-что в ней различать. Перед ним всего в нескольких сантиметрахпокоилась рука Хмельмаи, светлая и гладкая. Он придвинулся и слегка коснулсягубами затаенной впадинки на сгибе у локтя.

— Хмель… ты прекрасна.

— Не знаю… — прошептала она. — Как хорошо. Может, поспимздесь?

— Можно, — сказал Вольф. — Я уже думал об этом.

Его щека прижалась к плечу Хмельмаи, еще слегка угловатомуот избытка юности.

— Проснемся все в кротах, — опять заговорила она.

И снова засмеялась своим низким, глубоким, чуть-чутьприглушенным смехом.

— Трава так хорошо пахнет, — сказал Вольф. — Трава и ты.Здесь полно цветов. Но откуда же запах ландышей? Их время уже прошло.

— Я их помню, — сказала Хмельмая. — Прежде было многоландышей, целые поля, такие густые, будто их подстригли под бобрик. Садишьсяпосреди и рвешь их, не вставая. Кругом одни ландыши. А здесь другое растение, сцветами, словно маленькие кругляшки оранжевой плоти. Не знаю, как оно называется.А под головой у меня фиалки-траурницы, а там, у другой руки — асфодели.

— Ты уверена? — спросил словно бы издалека Вольф.

— Нет, — сказала Хмельмая. — Я их никогда не видела, а таккак я люблю и это название, и эти цветы, то я и соединила их вместе.

— Так всегда и поступают, — сказал Вольф. — Соединяют то,что любят. Вот и выходит, что если бы так не любили себя, то всегда были быодиноки.

— Сегодня вечером мы совсем одиноки, — сказала Хмельмая. —Оба одиноки.

Она вздохнула от удовольствия.

— До чего хорошо, — прошептала она.

— И это не сон, — сказал Вольф.

Они замолчали. Хмельмая нежно ласкала кротенка, который отудовольствия урчал, как и полагается крохотному кротенку. Над ними открывалисьпустые дыры, преследуемые подвижной темнотой, временами скрывавшей звезды от ихвзгляда. Они заснули, не разговаривая, прижавшись к знойной земле, в ароматекровавых цветов. Начинало светать. Из дома доносился невнятный гул, изысканный,как голубая саржа. Стебелек травы гнулся под едва уловимым дыханием Хмельмаи.