Закон хабара - Дмитрий Силлов Страница 4

–И что это за точка В, мне, естественно, тоже знать не положено,– произнес я, прикидывая, как мне лучше выбраться из этого бронированного склепа на колесах. От снайпера и таксиста-убийцы этот водила меня спас, и я был весьма ему за это благодарен, но я очень не люблю, когда меня куда-то везут, не спрашивая, нравится мне это или нет.

По всему выходило, что самое оптимальное – это треснуть водилу кулаком по макушке, и когда он отъедет в мир шоферских грез, перехватить управление, после чего…

–Извините, Координатор, это для вашего же блага,– прервал водитель поток моих мыслей, после чего я почувствовал болезненный укол чуть выше локтя. Вот же блин!

Я рванулся вперед, намереваясь как можно быстрее вырубить водилу, а дальше действовать по ситуации… но понял, что не могу пошевелиться.

–Еще раз мои извинения,– проговорил словоохотливый и до приторности вежливый водитель.– Сейчас автоматический потайной шприц, вмонтированный в сиденье, ввел вам специально разработанный для спецслужб синтетический нейротоксин, практически мгновенно парализующий тело человека. А это старое доброе снотворное.

Второй укол в то же место оказался гораздо более болезненным, чем предыдущий,– оно и понятно, два раза в одно и то же место не колют даже медсестры, втайне склонные к садизму.

Хотелось мне высказать водителю напоследок все, что я о нем думаю,– если не удалось свернуть шею негодяю или хотя бы его ударить, то обматерить его всяко лучше, чем вообще ничего. Хреновое, конечно, моральное удовлетворение, но другого в моем положении все равно не получить.

Но мне и в этом было отказано моим же организмом, не желавшим более повиноваться. Язык одеревенел, челюсть мягко отъехала вниз, веки превратились в бесполезные кожаные пленочки, не желающие опускаться вниз. Лишь мысленные растерянные матюги мерцали в голове, словно затухающие лампочки.

Но вскоре затухли и они в стремительно надвигающемся иссиня-черном мраке небытия…

* * *

Я когда в Зоне просыпаюсь – прям как не ложился. Глаза открыл, а автомат уже в руках лежит, переводчик огня в положении вниз, патрон дослан, и рожа у меня заранее перекошена на всякий случай, чтоб у гипотетического врага от одного моего вида инфаркт приключился.

А когда я не в Зоне, то, проснувшись, вообще несколько секунд не втыкаю, кто я, где я и как меня зовут. Пока глаза протру и фокус наведу – дурак дураком, реально. Спрашивается, откуда мое тело знает, в Зоне я или нет? Ну, это уже точно не ко мне вопрос, а к моей тушке, которая порой ради выживания такое проделывает, что я и сам удивляюсь.

Вот и сейчас, судя по тому, что я из сна вынырнул в состоянии перманентного коматоза, первая мысль, которая меня посетила, была «я не в Зоне». Еще и потому, что руки, на рефлексах ощупывающие пространство рядом, не на автоматное цевье наткнулись, а зарылись в простыню. И как это понимать? Где я? Тюрьма? Больница? Морг? В первом случае это очень комфортабельная тюрьма, с простынями и не провонявшая камерными запахами. В последнем – так себе тема. Если морг хороший и современный, то лежу я в отдельном боксе, смахивающем на стальной гроб, запирающийся снаружи. Может, все-таки больница?

Но зря я на это надеялся. Не сбылось. Продрал я, значит, глаза и увидел противоположную стену с характерной дверью, усиленной стальными полосами и имеющей огромный замок, глазок и «кормушку»– лючок, который в тюрьмах используется для выдачи арестантам посуды с чаем и баландой.

Значит, все-таки тюрьма. Место знакомое, но весьма неприятное. Бывал, знаю. Правда, тюрьма, можно сказать, люксовая. Раковина нормальная, керамическая, не стальная. Чистый унитаз со стульчаком и крышкой, что в камерах не редкость, хотя и чаши «Генуя», то есть просто дырки в полу, тоже в тюрьмах встречаются. И даже небольшой столик с двумя стульями к полу не привинчены. То ли доверяют мне по какой-то причине, что зря – я сам себе иногда не доверяю. То ли имеют скрытые методы воздействия на буйных сталкеров, вроде той иглы с нейротоксином в бронированном автомобиле.

Кстати, о доверии. Вон под потолком какая-то сферическая приблуда висит. Для простой видеокамеры больно здоровая, и отверстия по всему ее периметру наводят на мысли. Начнешь подкоп рыть или от унитазного бачка осколок в форме ножа откалывать, так, небось, сразу из потолочной приблуды таких иголок с токсинами столько в мою тушку прилетит, что любой дикобраз обзавидуется.

За дверью послышались шаги. За ними команды:

–Отставить. Разблокировать. Не сопровождать.

В районе двери, выглядевшей как обычная тюремная, послышалось шипение, характерное для скрытых замков пневматического действия с подвижными ригелями, при закрытии уходящими глубоко в стену. Интересно. По ходу, от антикварной двери остались лишь внешние стальные обкладки, а внутри нее скрыт навороченный современный запорный механизм. А зачем тогда обкладки оставили? Ностальгия по старым временам, когда надзиратели не разблокировали электронные замки, а отпирали двери большими камерными ключами? Дань истории, так сказать?

Дверь бесшумно отворилась, и порог камеры перешагнул человек, появлению которого я не особенно удивился.

–Опять ты,– скривился я, словно от зубной боли.

–Ага,– сказал Макаренко.– Опять я. Как самочувствие, Координатор?

–Бывало и лучше,– вновь поморщился я.– Все тело ломит, будто меня сюда транспортировали свернутым в рулон.

–Ты не далек от истины,– заметил Макаренко, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу.– Багажное отделение самолета, отсек для транспортировки животных, контейнер с надписью «мастино наполетано». Извини, но якудза и полиция, что в Японии практически одно и то же, настолько серьезно обыскивали каждый самолет, что нам пришлось проявить чудеса изобретательности, чтобы вывезти тебя из страны.

–Интересно, зачем это я вам опять понадобился?– проворчал я.– Как тебя вижу, так это обязательно к неприятностям.

–Судьба у тебя такая,– пожал плечами Андрей.– Или, если хочешь, Предназначение.

–Давно уже ничего не хочу,– буркнул я.– Ни судьбы этой собачьей, по мирам мотаться и грызть всех, кто под руку попадет, ни Предназначения этого, будь оно неладно.

–Ну-ну, хандрить совершенно ни к чему,– улыбнулся Макаренко.– Пока что у тебя все получалось. Порой криво, часто с косяками, иной раз даже мирового масштаба, но получалось же. Некоторые из твоих миссий наши курсанты изучают как примеры выполнения заданий в условиях, приближенных к невозможным.

–Заданий?– хмыкнул я.– В Японии тоже было задание?

–Да,– просто ответил Андрей.– Не явное, когда сотруднику озвучивается цель операции: мы уже поняли, что это не твой случай – работать на кого-либо даже в статусе свободного агента по особо важным делам. Тебя подвели к операции наши специалисты, и ты справился с ней на отлично. Подземный город отряда семь три один очень нас беспокоил, и ты фактически в одиночку запустил процесс его уничтожения. Жаль, конечно, что в ходе этой миссии погиб агент Савельев, но никакая война не обходится без жертв ^[2].