Пустая - Яна Летт Страница 4

Я читала истории о прекрасной Ленне, которая первой подарила людям науку. Сам Отпустивший бог выбрал ее и учил вместе с другими десятью последователями.

Читала о том, как его ученики строили города, воздвигали храмы в его честь, учили и лечили, изобретали и созидали – пока наконец Отпустивший не счел, что дальше люди справятся и без него.

Многие истории в Крылатой книге рассказывали о надмагах – о том, как своим умением говорить с природой и использовать ее силу они оскорбили все, что было свято для последователей Отпустившего. Их силы не имели отношения к науке, не управлялись разумом – и, может, оттого так часто выходили из-под контроля и несли миру разрушение и смерть.

Я читала о страшных эпидемиях и катастрофах, устроенных ими, и все острее ощущала собственную, маленькую катастрофу – все сильнее злилась на то, что они сделали со мной.

В честь угодной Отпустившему Ленны я взяла свое первое имя – первое, но далеко не последнее. Правда, тогда я не могла об этом знать. Читая странные сказки Крылатой книги, прижимаясь к нагретой солнцем сосновой коре, я мало думала о будущем, как будто само собой разумелось, что у меня его не было – так же, как и прошлого. До поры до времени меня не беспокоило ни то ни другое. Я жила в настоящем моменте – но по крупицам вытягивала из Никто все, что могла, о мире за пределами нашего леса и побережья, и рано или поздно это должно было дать свои плоды.

Однажды вечером, когда я сидела с книгой у очага, а Никто растирал плоды сливнянки в ступке у стола, я наконец осмелилась спросить:

– Ты никогда не хотел пойти туда, за лес, увидеть людей еще раз? Попробовать поговорить с ними?

Его лицо вытянулось, и я поспешила уточнить:

– Я бы попыталась выяснить, кто я и почему стала пустой. Может, тем, кто живет здесь, рядом, что-то об этом известно, а? – В глубине души я надеялась, что кто-нибудь узнает меня, несмотря на то, как сильно исказила мои черты надмагия.

– Ничего они не знают! – сказал Никто непривычно грубо, а потом затараторил: – Нечего и думать об этом, нечего, нечего! Хочешь, чтобы Никто остался один опять? Хочешь избавиться от него, а? Или привести их сюда, чтобы они тут все разрушили, разломали? Украли все наши травы или… – Голова у него затряслась, и он принялся усиленно тереть ее над правым ухом, в том самом месте, куда угодил когда-то камень.

– Нет, нет! Я ничего такого не хочу, честно… Я только хотела ненадолго пойти туда, чтобы посмотреть, нельзя ли…

И тут он вдруг заплакал – слезы закапали прямо в ступку, белые волосы упали на лоб. Никто закрыл лицо руками – и я почувствовала себя так, будто умираю. Это был первый раз, когда мне стало так больно за другого и так стыдно – за себя: ведь это я заставила его плакать.

Я не знала, как его успокоить, но на одной из картинок в Крылатой книге Ленна обнимала бедную старушку, потерявшую дом из-за наводнения. Я поступила так же – подошла к Никто, обняла его и стала утешать. Он него пахло немытым телом, травами, страхом и горем – теперь я знала, каков их аромат, – и я говорила, что не пойду ни за лес, ни дальше по побережью. Не оставлю его одного.

В конце концов он успокоился и повеселел. Тогда я не вернулась к книге – весь вечер Никто посвящал меня в секреты трав, а потом мы легли спать. К тому времени у меня уже была собственная лежанка. Никто щедро поделился тряпьем, и спать было тепло и уютно.

После этого я долго не решалась повторить попытку, хотя не перестала тайком думать о том, как его убедить. Мечтая о походе в город, я представляла высокую красивую женщину, похожую на Ленну с самой красивой картинки, которая находила меня и заключала в объятия. У всех героев Крылатой книги были матери – они всегда спасали своих детей, защищали, жалели и любили. Одна из них, Ллаила, узнала своего заколдованного сына, превращенного жестоким надмагом в свинью, из сотни других.

Если моя мать была жива, она не могла не вспомнить меня, и именно о таком чуде я мечтала чаще всего. Несколько раз это мне даже снилось. Каждый раз в этих снах мать выглядела по-другому – но мне было одинаково грустно просыпаться.

Шло время. С деревьев облетели листья, похолодало. Мы с Никто с утра до вечера готовились к зиме, и мне стало не до мыслей о матери и городе, будущем и прошлом. Целыми днями я запасала хворост и ставила силки, ловила рыбу и обрабатывала шкуры, утепляла стены хижины и чинила одежду, рубила корешки и варила настойки. Никто научил меня всему – если бы не он, я бы не пережила ту зиму.

Когда выпал первый снег, мы вернулись к разговору о чудесных свойствах синего стекла. Понюхав воздух недалеко от древних каменных плит, поросших мхом, Никто поманил меня к себе и протянул стеклышко.

– Здесь, может, и увидишь что интересное, пустая Ленна.

Я приложила стекло к глазам и чуть не выронила его от неожиданности. Передо мной, облокотившись на каменную плиту, стояла высокая темноволосая девушка, бесплотная, полупрозрачная. Там, где следовало быть ногам, клубился туман. Девушка смотрела сквозь меня и лес – на что-то, что мне не дано было разглядеть даже через синее стекло.

– Кто это? – прошептала я.

– Призрак. – Никто осторожно убрал собственное стеклышко в карман. – Они безопасны… Чаще всего. Если не накормить их кровью, так точно. Всего про них я не знаю. Но знаю, что… как и мы, они – след надмагии.

– Они тоже не помнят себя?

– Это мне неизвестно. Но думаю, что они постоянно живут во втором слое, да… И сдается мне, что там, во втором слое, они помнят себя куда меньше, чем мы – здесь.

Я не знала, позавидовать призрачной девушке или посочувствовать. Никто быстро потерял к ней интерес и продолжил проверять наши ловушки, а я еще долго стояла, держа синее стекло в дрожащих от холода пальцах, пока призрак не растаял в воздухе.

В тот же вечер Никто рассказал мне, какие травы могут изгнать призрака, а еще как выглядят следы надмагии через синее стекло.

Холода крепчали, а снег перестал таять. Иногда по утрам в нашей хижине было так холодно, что вода в кадке для питья и умывания схватывалась тонкой корочкой льда. Я не могла заставить себя вылезти из-под горы тряпья, и Никто приходилось подолгу будить меня.

– Давай, пустая Ленна, вставай. Хочешь, чтобы Никто один все делал сегодня? Не выйдет! Нет-нет!

Однажды я промочила ноги и заболела. У меня был сильный жар, а голова казалась налитой железом. В тот день Никто не стал говорить: «Давай, пустая Ленна, вставай!» Сквозь тяжелую болезненную дрему я слышала, как он ахал, охал и суетился вокруг, подбрасывая драгоценный хворост в очаг и подтаскивая мою лежанку поближе. Он поил меня отварами и вытирал лоб, заставлял меня пить, пить, пить и укутывал во все тряпье, что было в доме, чтобы вместе с потом вышла болезнь. Я не думала, что выкарабкаюсь, но Никто был уверен, что я смогу, и под его «да-да-да» я пошла на поправку. После этого еще целую неделю я не могла делать ничего полезного, но Никто и слова не говорил мне в укор – только приносил к лежаку еду и отвары да уносил пустую посуду. Даже положил рядом книги, включая Крылатую, – так был рад, что я поправилась.