1918: Весна империи - Владимир Марков-Бабкин Страница 4

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Собор Святой Софии. 5 мая 1918 года

Николай крестился вместе со всеми. Что чувствовал сейчас бывший император?

Горечь. Оттого, что не справился и смалодушничал. Что не исполнил возложенную на него Господом Богом миссию. Что уступил. Что двадцать три года его правления едва не закончились революцией. Да, права Аликс – они вынудили его уйти, отречься от Богом данного родительского престола. Слишком он многое всем позволял, слишком был терпелив. Его тогда предали буквально все. Всюду была измена, трусость и обман. В штабах, в столицах, в высшем свете. Предали союзники и плели заговоры по его свержению. Ближайшие родственники ополчились против него и Аликс.

После убийства Распутина он вдруг со всей ясностью понял, что все против него и он ничего с этим уже сделать не сможет. Аликс требовала от него повелеть расстрелять участников убийства «нашего друга», но Николай знал, что стоит только отдать такой приказ, как против него ополчатся буквально все – весь высший свет и вся императорская фамилия. Скорый переворот стал бы неминуем. И это в условиях войны! И он тогда промолчал, ограничившись сугубо символическими карами – ссылкой в имение и на фронт. Причем члены императорской фамилии вынудили его выбрать такой участок фронта, где «несчастному Дмитрию Павловичу» ничего бы не угрожало. Пришлось отправить его с глаз долой на Кавказский фронт, где его тут же взяли в оборот британские союзнички.

А впрочем, переворот был неминуем в любом случае. Ибо его все равно, как оказалось, предали все. Хотя внешне соблюдали лояльность и демонстрировали верноподданнические чувства. Но, по крайней мере, в своей армии и своих генералах император был уверен. И ситуация вовсе не выглядела такой уж катастрофической. В последние месяцы своего царствования он больше опасался именно дворцового переворота, мятежа небольшой группы военных и сановников или какого-нибудь гвардейского полка. Толп на улицах он не боялся, будучи уверенным в том, что армия вполне с ними справится. Справились же 1905–1907 годах. Правда, тогда не было войны, но ведь в Петрограде находился стошестидесятитысячный гарнизон, а генералы Беляев и Хабалов уверяли, что войска безусловно верны и вся ситуация под контролем.

Разумеется, о заговорах, об изменнических разговорах в салонах высшего света, о консультациях различных групп заговорщиков, проходивших по всей столице, в том числе и в доме председателя Госдумы Родзянко, Николаю Второму докладывали регулярно. Министр внутренних дел настаивал на принятии мер, но бывший самодержец тогда лишь отмахивался, считая вольницу Госдумы лишь сборищем опасных болтунов, за которыми нет реальной силы, а за ним, царем, была армия. В ней он был уверен. К тому же шла война, и устраивать политические потрясения в тылу, особенно в столице, Николай Второй считал опасным, предпочитая оставить разбирательство на послевоенное время.

И когда в тот злополучный вечер свалился с неба, словно снег на голову, родной брат Михаил, прилетевший на «Илье Муромце» из самой Гатчины в Могилев, и начал убеждать его в том, что заговор не только среди депутатов Госдумы, но и в армии, более того, в самой Ставке Верховного главнокомандующего, он ему, конечно, не поверил. А как можно было в это поверить, если сам Михаил был активным участником великокняжеской фронды и всячески пытался добиться от царя уступок и каких-то немыслимых и богопротивных реформ? Хватит, Николай уже пошел на уступки, учредив Госдуму и разрешив партии. Что хорошего из этого получилось? К тому же министр внутренних дел докладывал, что заговорщики именно Михаила и планируют посадить на престол!