Стрелок. Митральезы для Белого генерала - Иван Оченков Страница 4

Но сегодня все происходило по-другому. Нукеры павшего бека, кажется, сообразили, что их внаглую расстреливает какой-то русский, и наконец-то убрались с холма. Затем весть о гибели предводителя разнеслась по всему отряду, заставив на время прекратить бой.

В какой-то момент казалось даже, что обескураженные текинцы уйдут прочь, оставив своего противника в покое, но не тут-то было.

Краткое замешательство туркмен прекратилось так же быстро, как и началось, а затем сражение закипело с новой силой. Раздосадованные смертью вожака, они двинулись вперед, твердо намереваясь отомстить гяурам за нее, невзирая на потери. Если жители пустынь и уступали русским в организованности и дисциплине, то никто не мог упрекнуть их в отсутствии храбрости! Крича «Алла», потрясая саблями и стреляя из винтовок, текинцы лезли и лезли вперед, отчего казалось, что они вот-вот сомнут своего противника.

В отличие от них, казаки во главе с немцем-урядником дрались молча, лишь иногда подбадривая друг друга короткими фразами. Единственным исключением в этом оказался доктор Студитский. Каждый свой выстрел он предварял крепким словцом, а уж если прицел оказывался верным, то следовала такая восторженная рулада из отборного русского мата, что даже бывалые казаки только головами крутили от изумления.

– Вашбродь, – не выдержал один из таманцев с басоном приказного ^[2] на погоне, – статочное ли дело эдак в бою ругаться?

– Ничего, братец, – весело откликнулся врач, едва не захлопав в ладоши, видя, что в очередной раз попал, завопил: – Так тебе, сукину сыну, мать-перемать!

– И впрямь, чего сквернословить? – недовольно буркнул Федор, услышав последний перл. – Смертушка ведь совсем рядом ходит, не ровён час услышит.

– Не отвлекайся, – раздраженно бросил Дмитрий, передавая ему разряженный револьвер и стреляя тем временем из второго.

Эту атаку им, хоть и с большим трудом, все же удалось отбить. Очевидно, что у текинцев тоже нашелся свой предел прочности, и сегодня у русских он оказался выше. И хотя отошедшие назад туркмены продолжили обстрел, это все-таки была передышка. Между тем горячее среднеазиатское солнце поднималось все выше, безжалостно нагревая своими жаркими лучами землю и в особенности камни, за которыми засели охотники.

– Есть попить? – устало прохрипел пересохшим горлом кондуктор.

– А как же, – ответил Шматов, подавая флягу с живительной влагой.

Пусть теплая и солоноватая на вкус, она показалась измученному жаждой Дмитрию необычайно вкусной, так что, сделав изрядный глоток, он с блаженством держал ее во рту, чтобы размочить иссохший язык и нёбо.

– Будищев! – неожиданно позвал его Студницкий, высунувшись из-за камня, служившего ему убежищем.

– Что вам? – спокойно отозвался кондуктор, проглотив все до последней капли.

– А вы ловко стреляете! – с уважением в голосе похвалил доктор.

– Благодарю, – машинально кивнул Дмитрий, перезаряжая винтовку.

– Давно хотел вас спросить, на что вам мои весы?

– Какие еще весы, док?

– Не смейте отпираться, – возмутился Студитский. – Я наверняка знаю, что вы подкупили Трифона и брали аптекарские весы из моих вещей!

– Не виновен, ваша честь! – устало отвечал ему моряк, откинувшись спиной к разогретому солнцем камню, покачав головой, почти грубо сказал: – Нашел же время, блин…

– Так другого может и не быть, – простодушно развел руками врач. – А мне, знаете ли, чертовки любопытно, зачем они вам понадобились?

– Ну, ладно, – сдался обвиняемый. – Во-первых, я тут совершенно ни при чем. Это Феденька вашего вахлака подпоил. Мне просто были нужны точные весы, а других поблизости не оказалось. Вот он и проявил нездоровую инициативу.

– Но зачем?!

– Давайте все же в другой раз!

– Как угодно… Да, совсем забыл. У вас не найдется немного патронов к «смит-вессону»? Я свои, извольте видеть, уже расстрелял…

– Возьмите у убитых, – посоветовал Дмитрий, делая Федору знак, чтобы тот перекинул врачу одну из пачек с револьверными патронами.

– Что, простите?

– Рядом с вами чертова прорва мертвых текинцев. Большинство из них с винтовками. Наверняка есть и патроны. Кстати, казачки, это всех касается!

– Да мы уж и так подобрали что можно, – прогудел таманец, высказывавший прежде доктору за его сквернословие. – Иначе бы и не продержались до сей поры. Свои-то еще когда порасстреляли…

– Потери есть?

– Как не быть. Лазаря Моисеенко подстрелили, супостаты, да Ванька Кочар вот-вот богу душу отдаст. Ишо трое раненых, но они покуда держатся. Даже Ефим Дудка.

– А что с ним?

– Дык поранили его в такое место, что теперь, прости господи, к бабам совсем немочно, однако ж винтарь не бросил до сих пор и палил справно…

– Чего ты там брешешь, бисов сын? – из последних сил возмутился еле живой Дудка, услышав неприглядную характеристику своего ранения. – Я еще до твоей жинки ходить буду!

Несмотря на всеобщую усталость, перепалка, случившаяся между двумя казаками, вызвала у присутствующих улыбки. Немного повеселев, люди стали обмениваться короткими фразами. Те, у кого сохранились патроны или вода, стали делиться ими с товарищами. Доктор, выглянув из-за своего камня, заметил лежащего неподалеку мертвого текинца, ружье которого валялось совсем рядом. Опустившись на землю, он пополз к нему по-пластунски и скоро завладел берданкой убитого. От обычных винтовок она отличалась лишь ложем, обильно украшенным серебром. Очевидно, это был трофей павшего джигита, переделанный мервскими или асхабадскими мастерами по вкусу нового хозяина.

– Доктор, вы бы лучше нашим раненым помощь оказали, – заметил Будищев, от которого не укрылись маневры Студитского.

– Сейчас они снова полезут, и будет не до перевязок, – нервно заметил врач, обшаривая мертвого.

Судя по всему, поиски огнеприпасов увенчались успехом, и скоро воинственный последователь Гиппократа вернулся на свое место и принялся ободрять боевых товарищей, говоря им, что уж теперь они точно отобьются.

– Сколко у вас ест патрон? – неожиданно спросил молчавший до сих пор фон Левенштерн.

– Почти два десятка, – первым отозвался Студитский и весело добавил: – Еще повоюем!

Как выяснилось, у казаков дело обстояло немногим лучше. У кого три десятка, у кого с полсотни, но так или иначе большая часть боезапаса оказалась истрачена.

– Будищев, а вы почему молчите?

– Есть трохи для сэбэ, – спокойно ответил моряк.

– С такой запас мы есть не можем драться, – решительно заявил курляндец.

– Это как? – мрачно поинтересовался ближайший к уряднику казак, подозрительно поглядывая на немца.