Смыжи - Петр Ингвин Страница 4

На птерике — три часа полета. Лететь не хотелось, но отказаться, когда на кону следующий этап — набор в Академию… В этом году направят кого-то одного. Андрей не хотел оставаться на Земле, отныне здесь его ничто не держало, а с Марса на астероиды и к спутникам Юпитера вслед за зондами отправлялись пилотируемые экспедиции, и ничего более грандиозного и желанного нельзя вообразить. Между мечтой и ее воплощением стояли несколько месяцев интересной работы… и полет в Зайчатник.

Яна — в коме. Мысли о ней давно остыли, боль ушла. Навещать не обязательно, и его поймут, если не пойдет. Но не встретиться с Вадиком не получится. Вадим Чайкин, «гениальный изобретатель, находка и надежда современной науки, создатель науки будущего» — как писали о нем в потоке, сделал несколько прорывных открытий, привлек дополнительных специалистов и одновременно резко скакнул в карьере — от руководителя отдела, связанного с живыми домами, до заместителя генерального, в каковом качестве и оставлен на ближайшие полтора-два года.

Зайцев улетел в командировку — на Марс, лично сдавать в эксплуатацию первый из выросших поселков. Тот самый, где случилось несчастье. До формирования атмосферы, работы над которой шли уже четвертый десяток лет, с незваными гостями из космоса будет бороться противометеоритная техника — чрезвычайщики установили вокруг Лабиринта Ночи на плато Солнца, плато Синай и плато Сирия ракетные и лучевые установки ПМО. Трагедия больше не повторится. Также Зайцев опробует выведенного для Красной планеты заврюшу, над которым в свое время поработал и Андрей. Не просто поработал, а даже назвал — именно с его легкой руки внешне неуклюжий, но быстроногий «Объект „ЭСТУБМДдМ-1“» превратился в приятного ласкового «заврюшу». Официальные названия грешили корявостью и канцелярщиной и в разговорной речи вытеснялись прозвищами, прозвища затем уходили в народ, и зачастую ставшие общеупотребительными упрощения становились терминами. Так живые дома из-за их внешности и формата, под который они разрабатывались, стали немешариками — ушедшие корнями в землю, в каменистые трещины или в донный ил россыпи шаровидных помещений нисколько не мешали природе и вливались в пейзаж как его неотъемлемая часть. В немешариках вместо помещения для гигиены — гигиенического узла, что прежде назывался санитарным — использовали слово «гиеник». Го-гра всего пару лет назад вытеснила более громоздкое «го-грамма», в свою очередь пришедшее в язык вместо голограммы. А «птерик» сменил уж совершенно неудобоваримое «всепогодное индивидуальное экологичное средство транспорта „модифицированный птерозавр ВИЭСТМП-1“».

Заврюша был результатом работы над новым направлением. Когда выводили птерика МП-второго (большей грузоподъемности) выяснилось, что людям нужны не только летающие, но и наземные существа-помощники с модифицированным телом и вживленными агрегатами и системами управления. Для Земли пока успели переработать лошадь (сделали более могучей и беспилотной) и таксу (она могла пробраться в недоступные для человека норы и трещины). Впрочем, оба проекта большого распространения не получили, поскольку не предложили ничего прорывного.

Для Марса с его особенными давлением, атмосферой, температурой и силой тяжести потребовалось нечто иное. За основу опять взяли вымершего динозавра — существовавшие миллионы лет назад условия по составу воздуха и гравитации отличались от нынешних как раз в сторону марсианских. Заврюша полным именем величался «экологичное средство транспорта для использования в управляемом и беспилотном режимах „модифицированный динозавр для Марса ЭСТУБМДдМ-1“», и, как птерик, он предназначался для перевозки людей и грузов, существуя на подножном корме. Для этого на Марсе уже засеяли растения, специально созданные для питания будущего транспорта и, одновременно, чтобы дополнительно насыщать атмосферу кислородом.

Пока профессор испытывал на Марсе последнее творение Центра, руководил Зайчатником его «гениальный» преемник Вадим Чайкин, по прибытии обращаться с вопросами и предложениями следовало именно к нему. В таланте Вадика Андрей не сомневался, но с резким взлетом от стажера к исполняющему обязанности генерального было что-то нечисто. При Андрее Вадик сильно не выделялся. Если все так, как говорят, то трагедия Яны как-то подтолкнула приятеля, и перед ним открылись новые, неведомые прежде горизонты. Как сообщали данные из потока, после ухода Андрея Чайкин взвалил на себя обязанности целого сектора, затем возглавил отдел, упросив взять лучшего из молодых нейропсихологов, за которым профессор даже лично летал по институтам. Старое поколение, утверждал Вадик, работает хорошо, но трудно принимает новое. Чтобы наполнить стакан, он должен быть пуст. К авторитетам в науке Вадик относился пренебрежительно, многие цитировали сказанное им на конференции по изучению мозга: «В прошлом веке говорили: „Голова — предмет темный и исследованию не подлежит“. Здесь я убедился, что ничего не изменилось».

Немешарики уже закрепились в двух стихиях и на двух планетах, и не за горами были новые модификации. Птерики сотнями тысяч отправлялись из питомников заждавшимся заказчикам. Заврюша при успешном испытании станет для марсиан тем, чем для землян в течение тысячелетий была лошадь, а затем покорит и другие миры, куда люди еще только добираются. Но чем бы Вадик ни занимался, в первую очередь его голова работала над одним: искала способ победить кому.

Встречаться с ним не хотелось. Но как отказаться или хотя бы перенести, чтобы (а вдруг?) командировкой к соседям за это время заинтересовался кто-то другой? Могла бы подкачать погода, но она словно издевалась: свежий ветерок лишь ублажал, а солнце жарило по-летнему, будто дело происходило не на Среднем Урале, а где-нибудь в Гоби.

Андрей вылетел затемно, чтобы успеть к началу рабочего дня, но когда глазам предстали россыпи соединенных переходами комнат-пузырей, свернул к реке и устроил рыбалку. Ноги сжимали пушистое тело, с длинной шеи и заглатываемой рыбины летели брызги. Птерик Андрея был достаточно взрослым, уже с кожистым гребнем, на земле он неуклюже переваливался на четырех конечностях, но на деревьях и на скалах показывал чудеса ловкости, быстро карабкаясь с помощью пальцев на крыльях, а в воде чувствовал себя еще свободнее — перепонки на ногах служили ластами, тело при этом скользило в плотной среде, как у пингвина. А в небе…

Это была его стихия. Птерик не махал крыльями, как бешеная утка, в полете они плавно изгибались — по короткой дуге, без рывков. Летать на нем — одно удовольствие. И намного безопаснее, чем на любой технике. Экзоскелет и реактивный ранец не дадут разбиться, да и птерику падение ничем не грозит — за несколько дней его восстановят в прежнем виде при любых повреждениях.

Внизу извивалась серая лента реки, похожая на старинную автотрассу, слева простирались заросшие хвойным лесом предгорья, вправо уходил поселок, обрамлявший ажурные полупрозрачные корпуса Центра с причальной вышкой для дирижаблей.

В поселке было удивительно безлюдно. Лишь одна девушка-купальщица взбивала перед собой воду быстрыми гребками, темные волосы свисали на плечи мокрыми прядями, на спине виднелся карман-наклейка, из него торчали водоступы — до плавания она, видимо, бегала по воде. Девушка заметила чужака и приветливо помахала рукой. Андрей тоже помахал и, собравшись духом, повернул птерика к самому высокому из лабораторных корпусов.