Кочевник - Сергей Алексеевич Ковалев Страница 4

Он быстро скользнул мимо гостя, который и не думал воспользоваться приглашением. Сунув руку под рубаху, Шал дернул шнурок «змейки». Узел легко распустился, один конец кожаного мешочка скользнул с пояса вниз, принимая форму дубинки. Резко встряхнув ее, чтобы песок уплотнился еще больше, Шал сильно взмахнул рукой и «змейка», описав широкую дугу, с тупым шлепком опустилась на затылок Ермеку. Тот сделал шаг и рухнул на пороге комнаты, разбив в кровь лицо и мгновенно потеряв сознание. Оттащив его за ноги назад в комнату, Шал достал из кармана веревку и стал связывать руки.

Послышались быстрые шаги, в комнату влетела Шолпан, услышав с улицы какой-то грохот в доме.

– Ты что делаешь? С-сука! – заверещала она и разъяренной кошкой бросилась на Шала.

Он встретил ее коротким ударом в лицо. Женщина опрокинулась на спину посередине комнаты и осталась лежать с задранным почти до пояса платьем, с ужасом взирая на гостя, который из доброго дядюшки внезапно стал злым. Шал оглядел ее оголившиеся ляжки и снисходительно улыбнулся.

– Прикройся, шалава! Скромней надо быть.

Шолпан утерла кровь с разбитой губы и вдруг хитро улыбнулась.

– А может, договоримся?

– Чего? – опешил Шал.

– Ну, договоримся, – она демонстративно раздвинула ноги, – и ты его отпустишь.

– Пошла ты! – беззлобно буркнул Шал и достал из сапога нож.

– Или ты не способен уже с женщиной понежиться? – ехидно засмеялась Шолпан. – Импотент, да?

Шал вздохнул, отрезал кусок от веревки на руках Ермека и подошел к ней.

– С женщиной-то способен. А шлюх, как ты, не люблю. Повернись. Руки давай! И не дергайся, а то прирежу, как барана.

– Урод!

Стянув руки и щиколотки веревкой, еще раз скользнул оценивающим взглядом по голым ногам, и одернул платье.

– Отпусти его! – В ее голосе послышались слезы. – Пожалуйста! Ну что он тебе сделал?

– Ты с ним сколько уже шоркаешься? – прищурился Шал.

– Второй год.

– Если я тебе расскажу о его геройствах, боюсь, ты сама его прирежешь. Или ты в курсе его дел? Чем он, по-твоему, промышляет?

– Ну, скот гоняют…

– Угу, – кивнул Шал, – только не гоняют, а угоняют. Твой драгоценный Ермек, чтоб ты знала, обвиняется в грабежах, убийствах, изнасилованиях – в общем, всех тех зверствах, что они чинили над населением в составе вооруженной банды несколько лет подряд. Плюс побег из исправительной колонии в Ленгере. Властью, данной мне Каганатом, и действуя по предписанию Шымкентского отдела по борьбе с бандитизмом, я могу на месте привести заочный приговор в исполнение, и заодно тебя, как пособницу, тоже казнить, повесив во дворе, или тут, в доме. Как пожелаешь. Поэтому не дергайся. Лежи спокойно и не мешай.

– Ты прямо тут его убьешь? – в ужасе спросила Шолпан.

– А надо тут? – Шал подошел к Ермеку, достал из его кармана пистолет, осмотрел, проверив обойму с затвором, и сунул за пояс. – Отвезу в Тараз, сдам местным стражам порядка.

Он вышел на крыльцо и громко свистнул. Через несколько минут послышался размеренный цокот копыт и во двор вошел Са́быр.

– Жди! – бросил Шал послушному коню.

Вернувшись в комнату, убедился, что Шолпан не сдвинулась с места, а Ермек в себя еще не пришел, и прошел к столу с пулеметом. По-хозяйски осмотрел, отсоединил коробку с патронами, пробежался глазами по комнате и под столом нашел еще две коробки. Запасливый бычок, однако. Вояка, видать.

Отнес все на улицу, упаковав патроны в седельную сумку. «Семерка» лишней не будет, до другой валюты Каганат еще не додумался, а вот пулемет можно и сдать, чтобы не таскать его по степи, или выменять на нового коня, к примеру. А лучше кобылицу, чтобы Сабыру веселей было.

В комнате, где лежала связанная парочка, Шал увидел рассыпанные по подоконнику папиросы. С сомнением понюхал, ожидая ненавистный запах травы, так любимой наркоманами, и от удивления выругался. Самые настоящие папиросы, пусть и без названия, но из обычной папиросной бумаги. Одну закурил, остальные собрал в карман рубашки. Нечего таким добром разбрасываться, самому надо. Последний раз подобные пробовал месяц назад, и то отвалил за пачку несколько патронов, тянул ее очень долго, выкуривая по одной и только после еды. В Шымкенте пару лет назад наладили производство табачной продукции, засадив табаком целое поле на берегу Бадама. Сермяжная и прямолинейная крепость папирос была на любителя, но в сравнении с самосадом, которого на рынке можно сменять за патрон целый кисет, весьма приятной.

– Кучеряво живет нынче бандитский элемент, – он показал Шолпан зажженную папиросу.

– Я убью тебя! – пообещала женщина.

– Всегда пожалуйста. – Шал затянулся и от удовольствия закрыл глаза. Как там говорилось когда-то? И пусть весь мир подождет? Вот и пусть ждет.

Неспешно докурив, растоптал окурок сапогом, присел перед Ермеком и проверил пульс. Вдруг сдох, когда мордой о порог шваркнулся, и всю справедливость на нет свел. Нет, живой, но без сознания. Вздохнул, собираясь с силами, перевернул его и потащил к выходу потное тело. Тяжелый, падла. Шолпан тихонько завыла.

С трудом погрузив бесчувственного бандита на коня, вернулся в дом.

– Ну, что, Шолпан. Прощай. Советую за ум взяться и не водиться с подобными личностями. А то или они тебя прирежут, или милиция пристрелит за пособничество. Молодая же еще. Семью заведи. Или тебе нравится такая жизнь? Там с Ермеком, тут с Сагынтаем пупами потереться, да? – он пошевелил пальцами и подмигнул.

– Откуда ты знаешь? – заверещала Шолпан.

– Я, племяшка, все знаю, – Шал недобро ухмыльнулся. – Работа такая. Ну ладно. Прощай.

– Сука! Ненавижу! Убью тебя! Найду и убью, и скормлю собакам! – красивое лицо перекосило от злости. Нельзя женщинам ругаться, сразу становятся старыми и омерзительными.

– Ай-яй-яй! – он покачал головой, – разве должна так выражаться молодая женщина, не стыдно?

– Убь-ю-ю, – выла Шолпан, извиваясь на полу змеей.

– Прощай, племянница.

Выйдя на двор, Шал взял коня под уздцы, слушая вдогонку ругательства и проклятья, перемежаемые истеричными стенаниями, и улыбнулся. Ну, это пройдет. Все проходит в нашей жизни, и плохое, и хорошее. Поубивается, поистерит немного, да найдет сильное плечо следующего кандидата. Такие бойкие женщины редко остаются в одиночестве. Всегда найдут себе любовь – и среди криминала, и среди стражей порядка. Смотря что там у них в приоритете. Желание жить лучше других или же просто потребность в мужчине.

Далеко он не пошел. Чтобы переждать самый пик жары, выбрал дом, во дворе которого имелась относительная тень, и завел туда коня с бесчувственным бандитом. Бесцеремонно сбросив последнего на землю, привязал Сабыра к перилам крыльца, а сам уселся на ступенях и стал ждать.